О ребенке Иван даже слышать не хотел, категорически возражал. А время шло, и я поняла, что, если сейчас не рожу, — все, останусь одна. Было мне тогда тридцать четыре года.
Но думаю, раз уж так моя жизнь сложилась, в осеменители возьму самого лучшего: здорового, умного, красивого и пробивного. Ну и не пьющего, естественно.
Лицей у нас частный, элитный, ты знаешь. И попросила я одного высокопоставленного папашу достать мне путевку в правительственный санаторий. Вернулись мы в очередной раз с Иваном из Сочи, и я, загорелая, отдохнувшая, тогда еще стройная была, как модель, отправилась к морю по второму кругу. Благо отпуск у учителей длинный.
Желающих набралось немало, но я выбрала самого лучшего, на всю страну известного, суперпроизводителя. Он, правда, с дамой был. Но ничего, успел и здесь, и там.
Вот так появился на свет мой чудесный мальчик. Иван сразу понял, что не от него. «Как же ты, — говорит, — могла?» «А разве, — спрашиваю, — ты бы мне разрешил?»
И он ушел. Но я была уже не одна. Правда, страдала — любила его очень.
Но скоро Иван вернулся. «Не могу, — говорит, — без тебя, места себе не нахожу».
И это был второй момент, когда я могла его перед выбором поставить: или — или. И он бы со мной остался, я знаю. Но в то время одна у меня была забота, один свет в окошке — мой будущий сыночек. И все вернулось на круги своя.
Потом Ванечка родился…
Наташа долила в бокалы вина, повернулась к Симе.
— Ты испытывала когда-нибудь ощущение полного, абсолютного счастья?
— Не знаю, — растерялась Сима. — Наверное, испытывала.
— Ну, если бы испытывала, — усмехнулась Наталья, — то бы не сомневалась. Знаешь, когда Ванечка ночью плакал и я к нему вставала, брала на руки и прижимала к груди, это было такое счастье… — Она покачала головой, щелкнула зажигалкой, прикуривая новую сигарету. — А потом Иван мне сказал, что Новый год мы встретим вместе. Это впервые за десять лет! Ванечке уже восемь месяцев было. Я тогда как на крыльях летала: очень мне это важным показалось, знаменательным. Квартиру вылизала, елку финскую заказала, живую, наготовила всего — это с маленьким-то ребенком! Но ничего, успела. Ванечку искупала, спать уложила, нарядилась, подкрасилась и села ждать любимого. Так до утра и просидела у накрытого стола.
Позвонил он мне второго января. Что-то начал говорить, но я даже слушать не стала, сказала, что между нами все кончено, и трубку повесила. Потом, конечно, жалела очень, страдала, ревела белугой. Сколько раз порывалась вернуть его… И знаешь, что меня остановило? То, что он сам ни разу — ни разу! — больше не позвонил мне, не пришел. Будто только и ждал, когда я его отпущу. Дождался и ушел…
