Время текло, но не спешило проявлять свои лекарские способности, а тоска становилась все сильнее. Правда, днем в суматохе дел, в молодом, веселом, шумном коллективе все куда-то отступало, уходило, и она становилась прежней жизнерадостной Симой. А ночью тоска возвращалась…
«Неужели Наташа права, — иногда думала она, мучаясь бессонницей, — и Володя действительно всего-навсего пошлый обманщик?» Она вспоминала его сияющие любовью глаза, его руки, ласкающие ее, слышала голос, обволакивающий нежным коконом, и вновь обретала уверенность, абсолютную и непоколебимую.
Первой забила тревогу мама.
— Симчик, — спохватилась она однажды воскресным утром, — а где Супонькин?
— Понятия не имею, — беспечно отмахнулась Сима.
— То есть как? — опешила мама. — Вы же жениться хотели?
— Хотели, — согласилась Сима. — А теперь перехотели.
— Что значит «перехотели»? Ты не ерничай! Объясни мне толком, что происходит.
— Мам! Дай мне хоть дома отдохнуть! Я устала…
— Устала?! — изумилась мама. — Это в твои-то годы? И от чего же ты так устала, что даже с матерью поговорить не можешь?
— Я, между прочим, еще и работаю! — гордо сказала Сима.
— От такой работы устать нельзя! — отрезала Татьяна Ильинична. — Тут пару слов прочитала, там пару строк написала, покрутилась, поболтала — вот и вся недолга. Это мы с отцом работаем денно и нощно. Принимаем ответственейшие решения. У нас в руках человеческие судьбы! Мотаем нервы на разных идиотов с диктофонами!
— Ты имеешь в виду журналистов?
— Я имею в виду шизофреников. Но мы не ноем и честно выполняем свой долг…
— Мам! Сойди с трибуны! Давай хоть дома обойдемся без пресс-конференций!
— Симона! — В дверях кухни возник свежевыбритый Михаил Леонидович. — Хамишь, парниша!
— Пап! Ну сколько можно просить? Не называй меня Симона!
— Я тебя породил — я тебя и называю как хочу.
— Хорошо! Тогда я тоже буду тебя называть…
— Нос откушу, — пообещал отец и для большей убедительности пощелкал зубами.
— Хватит дурачиться! Все остывает — давайте завтракать, — прервала баталию Татьяна Ильинична.
— Слушаюсь, ваша честь! — Отец положил на тарелку тонкий румяный блин, щедро полил его сметаной и повернулся к дочери: — Ну так что там у вас с Владимиром происходит?
— С Супонькиным? — уточнила Сима. — Мы расстались. Я поняла, что это не мой человек.
— Сама поняла, или кто-то помог?
— Помог… кое-кто… — И Сима неожиданно для себя поведала родителям свою сочинскую эпопею.
Те слушали не перебивая и только время от времени переглядывались.
