— Здоровье молодых!!
— Будь счастлива, Марта!!
— Молодчага, Йохан, какую красотку отхватил!
— За граждан Мариенбурга, щедрых хозяев!
— За славных шведских солдат!
Развеселые и не совсем трезвые голоса далеко разносились над вечерней гладью озера, поднимали стайки различных водолюбивых птиц, устроившихся в камышах, и те носились над Мариенбургом, добавляя в здравницы пирующих и свои резкие крики.
Йохан нащупал под столом круглое колено Марты и крепко, но нежно сжал его ладонью:
— Давай убежим! Туда, за луг, к заводи… Идем!!
— Йохан, ну что ты? Ой, это же так неприлично, — больше для вида попыталась возразить Марта, а сама уже почувствовала, как жаркая и сладостная волна ударила ей в голову, быстро вытесняя оттуда остатки нудных наставлений пастора. — Нас же хватятся!
Но у Йохана, как у истинного военного, несмотря на весь романтизм момента, уже была готова диспозиция:
— Так, Марта. Первое: запах чувствуешь? Сейчас подадут колбаски с розмарином, и все уткнутся в свои тарелки. Что это значит? Никто и не заметит, как мы уйдем. Второе: пастор выставил десять бочек пива, бочонок мальвазии и бочонок рейнского, а комендант майор фон Тиллау добавил еще бочонок шнапса. Что это значит? Гулять будут до самого утра, и мы потом тихонько вернемся и присоединимся к общему застолью как раз к десерту. Третье: сегодня же Янова ночь, Марта, время влюбленных! А вдруг сейчас там, в зарослях, расцветает огненный цветок папоротника и сулит нам вечное счастье?! А мы здесь сидим и с глупым видом хлещем пиво… И последнее: я не могу больше ждать!!! Ты мне жена или кто?! А ну, пошли, а то сейчас как схвачу тебя поперек тулова, как взвалю на плечо!..
Йохан изобразил на своем симпатичном открытом лице такое потешное свирепое выражение, что Марта снова рассмеялась.
— Пошли, мой милый! Пошли, мой бесстрашный драгун! — Она сама схватила его за руку и увлекла в сгущавшиеся сумерки, прочь от сосредоточенного чавканья и сбивчивой болтовни бражников.
— Только я ботфорты снимать не стану! — предупредил Йохан на ходу. — Их потом не натянешь…
— Тогда и я не стану снимать… бусики! Хи-хи! — лукаво отозвалась Марта…
Она еще успела поймать тоскливо-завистливый взгляд, которым из-под белесых ресничек проводила их толстушка Катарина, старшая дочь пастора Глюка. Больше никто действительно не заметил их ухода или не захотел заметить.
…Марта, вспоминая потом эту светлую, самую короткую в году, Янову ночь, так и не знала, расцвел ли в роще на берегу Алуксне волшебный цветок папоротника. У них с Йоханом, когда они наконец остались наедине, было чем заняться, кроме как рыскать по зарослям в поисках сказочного счастья! Счастье, только не из красивых историй, а самое простое и доступное, было здесь, так близко, в его жарких поцелуях, властных объятиях, в радости принадлежать и обладать. Марта немножко боялась, не обидится ли ее возлюбленный, поняв, что он не первый в ее жизни… Но, слава богу любви или скорее богу войны: Йохан был солдат, и обывательские предрассудки для него ничего не значили.
