— Осторожно, madame, — раздался незнакомый низкий голос. Докки тонко пискнула и вскинула голову.
Мужчина стоял спиной к ближайшему окну в залу, и она не могла разглядеть его лица. По очертанию силуэта можно было понять лишь, что он высок и широкоплеч, а его рука, которой он все еще держал ее локоть, была твердой и теплой.
— Простите, — Докки вздрогнула, поспешно отступила от него на шаг и попыталась высвободиться, но он не отпускал ее. Она вспыхнула от стыда, догадавшись, что он все это время находился здесь и слышал разговор двух сплетниц. Хотя Докки не была с ним знакома, ей стало нестерпимо больно при мысли, что теперь он будет думать и судить о ней по словам этих злоречивых ведьм, а то и со смехом поделится со своими товарищами — где-нибудь в мужской компании за бокалом вина — сплетнями о бессердечной и распутной Ледяной Баронессе. «А может быть, — с ужасом подумала она, — за глаза все давно так обо мне судят».
— Прошу вас, — сказала Докки и сама ощутила панические нотки в своем голосе. — Мне нужно идти.
Ей не хотелось возвращаться в дом. Она желала одного — оказаться далеко-далеко отсюда и никогда более никого не видеть и не слышать, но это было, увы, невозможно. Оставалось, гордо подняв голову с невозмутимым видом, появиться в зале, улыбаться, разговаривать, танцевать и вести себя так, будто она не знает, что о ней думают и как к ней относятся люди, среди которых она вынуждена находиться.
— Я провожу вас, — предложил мужчина, вероятно, почувствовав, как дрожит ее рука, которую он все еще сжимал.
— Благодарю вас, не стоит, — Докки попыталась придать холодность голосу, на самом деле до смерти испугавшись, что он будет настаивать на своем и, едва они выйдут на свет, увидит ее лицо, а потом попросит своих знакомых показать ему баронессу Айслихт.
Но он молча поклонился и отпустил ее.
Путаясь в юбках, Докки устремилась к дверям залы, добралась до дамской комнаты, к счастью, пустой, где ополоснула холодной водой пылающее лицо и немного успокоилась, прежде чем спустилась вниз, к своим любящим родственницам и добрым подругам.
— Где ты пропадала? — спросила Мари, а Алекса и Жадова, уже присоединившаяся к их компании, с любопытством уставились на нее, будто пытались разглядеть на лице и в одежде следы безнравственного поведения.
— Я была в дамской комнате, — ответила Докки.
Ей тотчас сообщили, что Вольдемар намеревался пригласить на вальс, который сейчас объявят, и на ужин.
