Мари тотчас сообщила, что гусаром, поцеловавшим девицу с цветами, был князь Дмитрий Ташков. Генералом, поймавшим ленточку, оказался тот самый знаменитый граф Поль Палевский.
— Le prince Ташков! — стонали Ирина и Натали. — Le comte Палевский!
— Генерал-лейтенант Палевский, — причитала Мари, чуть задыхаясь, будто ей не хватало воздуха, — генерал-майор Ташков…
— Димитрий Ташков, конечно, хорош, — Алекса обмахнулась платочком — на ее скулах рдели красные пятна, — но Поль Палевский… О, Поль Палевский!..
Имена этих генералов не сходили с их уст и по дороге домой, и в гостиной, когда все уселись выпить чаю. Докки заметила, что обсуждение внешности Ташкова, его яркой формы, как и смелости, благодаря которой он сорвал поцелуй, заняло куда меньше времени, чем разговоры о Палевском — граф, судя по всему, рассматривался куда как более значительной и ценной фигурой на брачном рынке.
Мари, почерпнув массу полезных сведений от всезнающей Жадовой, рассказала, что Ташков командует всего лишь полком, а состояние его расстроено. При этом она забыла упомянуть слова все той же Жадовой, что гусарский генерал известен в свете более своей разгульной жизнью, бесконечными кутежами, дуэлями и беспутными выходками, нежели боевыми подвигами. Судя по всему, сомнительная репутация возможного кандидата в женихи волновала материнские сердца куда меньше, чем его чин и доходы.
Зато Палевский по всем статьям соответствовал матримониальным чаяниям — у него было и высокое положение, и состояние, и связи.
— Ему всего тридцать два года, а он командующий корпусом, — вещала Мари своим внимательным слушательницам. — У него три поместья, от которых, говорят, доход огромадный. Ко всему прочему, он ходит в любимцах у государя, осыпан подарками — и золотыми саблями, и шпагами с бриллиантами… А уж наград, наград сколько! Полная Анна, второй Владимир, два Георгия[11]…
Алекса и барышни ахали, Мари сидела с таким торжествующим выражением лица, будто сама получила эти награды или Палевский уже стал ее зятем.
«И это все, что их в нем интересует, — с внезапно подступившим возмущением подумала Докки. — Награды, отличия, чин, количество поместий, и ни слова о том, как он заслужил все это — верной службой, храбростью, боевыми талантами…»
Она припомнила, как в свое время на все лады обсуждался подвиг Палевского под Аустерлицем. Граф, тогда еще командир полка, заменив убитого начальника кавалерийской бригады, небольшими силами бесстрашно и умело сдерживал превосходящие во много раз силы противника. Он мужественно сражался в Пруссии и Финляндии и уж верно был достоин тех милостей и признаний, которые сейчас с таким упоением перечисляли ее родственницы.
