— Не знаю, не знаю, — говорила Жадова, снисходительно взирая на флирт молодых людей. — Штабс-капитан Зорин, конечно, очень мил. Но ему всего девятнадцать лет, сам еще дитя. Поручики Гурин и Соколовский ему ровесники. Они все неплохого происхождения, хотя вряд ли могут составить пары нашим девочкам. В их возрасте еще не женятся…
Молодые офицеры с удовольствием развлекались в обществе юных барышень, определенно не имея серьезных намерениях. Да и сами девицы рассчитывали привлечь внимание генералов или на худой конец полковников — мужчин постарше и в чинах. Они возлагали большие надежды на предстоящий бал, где соберется цвет офицерства, и готовились к этому событию с особой тщательностью, в радужных мечтах предвкушая знакомства с более перспективными кавалерами.
Докки отложила отъезд в Залужное на неделю — требовалось время, чтобы ввести кузину в общество, да и самой ей хотелось вдоволь насладиться своим путешествием. Было бы обидно уехать, не посетив все достопримечательности Вильны и окрестностей.
Все той же компанией они совершили поездку на гору под названием Замковая, на вершине которой возвышалась полуразрушенная башня, построенная много веков тому назад. Оттуда открывался великолепный вид на окруженный холмами город и речку Вилию, тянувшуюся по долине блестящей извилистой лентой. Посмотрели парад гвардейцев на площади перед дворцом, видели государя, великого князя Константина Павловича и принцев, наблюдавших за марширующими рядами с балкона императорской квартиры. В один из вечеров выбрались в оперу, правда, не слишком успешно, поскольку оркестр и певцы играли и пели нечто невразумительное, каждый на свой лад. Обедали и ужинали обычно в гостях, и сами устроили несколько домашних приемов, благо их жилище могло вместить то уже немалое количество знакомых, которыми они успели обзавестись.
Мари и Ирина были в восторге от пребывания в Вильне, да и сама Докки с немалым удовольствием проводила полные новыми впечатлениями, насыщенные событиями дни, хотя порой ей очень не хватало того уединения, каким она располагала в Петербурге. Докки вовсе не была затворницей, и нельзя было сказать, что ей не нравилась светская жизнь, но там в любой момент она могла от чего-то отказаться, что-то пропустить, куда-то не пойти, а дома ее всегда ждали желанный покой и приятные сердцу занятия. Здесь же приходилось с утра до вечера находиться в компании людей, не имея возможности побыть одной. Каждый день нужно было куда-то ехать, с кем-то общаться, а первая же ее попытка отказаться от очередного визита вызвала такую бурю удивления и вопросов, что стала и последней.
