Так жили деревенские помещики в начале восемнадцатого века. Но, как бы ни тешились размеренным существованием в покое и довольстве, они хорошо понимали: подобная жизнь доступна дворянину лишь в старости. В молодые годы, плохо ли, хорошо ли, служить было необходимо. Собственная карьера Никифора Леонтьевича и Герасима Григорьевича не задалась, но уж своих наследников они воспитывали не по старине. В 1717 году было издано знаменитое «Юности честное зерцало», узаконившее новые требования к воспитанию, постепенно утверждавшиеся в России с начала Петровских реформ. Для провинциального дворянства эта книга стала единственным источником сведений о столичных нравах, и родители сообразовались с веяниями эпохи.
К детям отныне следовало относиться строго. Им отнюдь не дозволялось держать себя со старшими дерзостно, перебивать их речи, пренебрегать их словами и не исполнять тотчас их повелений; если позовут из другой комнаты, не переспрашивать: «Чего? Што ты говоришь?» — но немедленно явиться со словами: «Что изволите, государь батюшка?» (или «государыня матушка»), В присутствии взрослых детям надлежало вести себя скромно, без спросу не говорить, без разрешения не присаживаться, севши — держаться прямо, тихо и смирно, руками и ногами не колобродить, в голове не чесать. За столом и в обществе надлежало соблюдать столько стеснительных правил, что всего не перечесть! Наконец, отрок должен был быть бодр, трудолюбив и прилежен, смел и отважен, красноречив и начитан, обучен языкам, танцам, верховой езде и фехтованию. И ни одним требованием нельзя было пренебречь, если желаешь успешно служить при государе «ради чести и прибыли».
Ленивых секли — это считалось наилучшим способом воспитания. Секли даже взрослых сыновей, уже в офицерских чинах. Случалось, били и жен, хотя в дворянской среде это все же было редкостью — делом рук всяких Гвоздиловых и Скотининых.
Такие порядки были обременительны для детей, зато им прививалось стремление поскорее вырасти и стать наравне со взрослыми — и именно этого быстрейшего преодоления детства как незначительной поры жизни и добивались воспитатели. Однако, заботясь о развитии ума и тела, создатели «Юности честного зерцала» как-то позабыли о становлении добрых душевных качеств детей. Они могли быть (и часто были в самом деле) ловки и изящны, храбры на войне и на дуэли, не чужды искусству и даже порой науке, но обуздывать свой нрав, подавлять первые приступы злобы они не умели — разве только в присутствии императора. Чуть вырастая, становясь господами над слугами и детьми, они не считали нужным сдерживаться и не давать выхода дурному настроению. Легко теряя спокойствие, они быстро и остывали, умели радоваться, умели и беситься всласть. Целебные свойства успокоительных капель еще не были открыты, и медицина восемнадцатого века не придумала для борьбы с истериками ничего действеннее прогулок на свежем воздухе и поглаживания живота шерстяной рукавицей. Но кто же, будучи разъярен, станет гладить себя по животу?!
