Другая фирма-спонсор производила шоколад. Поэтому столы рядом были завалены шоколадом.
Третьим спонсором был парфюмерный концерн. Слава богу, он не разливал духи по рюмкам, как мартини! Но тоже в грязь лицом не ударил. Три высокие девушки радушно раздавали крохотные розовые коробочки с духами и чулки. Наташа и Маруся не растерялись и набрали по целому чемодану.
Мы подошли к столу с мартини, быстро хлопнули по рюмке и взяли еще.
— Хорошо жить с турчаками, — сказала Маруся, облизываясь. — Весело и хлебно.
— Справедливое замечание, — сказал я, допивая третью рюмку и берясь за четвертую. Мне хотелось быть пьяным, несмотря на то, что ночью ждала работа.
Открыли двери в зал.
Люди быстро занимали места.
Было много знакомых.
Мы кивали направо и налево, словно делали гимнастику для шеи.
— Ну что, какие новости?
К нам подходил Дениз. С ним под руку шла Шермин. На лице ее застыла улыбка силача, в лучах славы пытающего стальной прут.
— Все хорошо, — сказал я, пожимая мягкую руку.
— Сегодня праздник, — сказал Дениз. — Пять моих моделей участвуют в конкурсе мужчин.
— Поздравляем, — сказала Наташа.
— Рано поздравлять. Конкурс еще впереди.
— Дай бог им удачи!
Дениз и Шермин отправились к подиуму. У них были места в первом ряду.
Музыка смолкла. И заиграла вновь, громко-громко.
Яркие прожекторы осветили подиум.
С грохотом выехал сверкающий «Харли Девидсон».
Шоу началось!
Из-за кулис появлялись манекенщики и манекенщицы. Их движения были отточены и точны, как удары матерых бильярдистов.
Когда на подиум выходил Мурат, Маруся превращалась в безумный рупор восторга.
Лица женщин в зале отражали желание жить широко. Негромко переговариваясь, они старались не смотреть друг на друга, чтобы не зацепиться наклеенными ресницами.
Мужчины были розовощеки и самодовольны, как хурма. Черные напомаженные волосы лоснились. Издали казалось, что это паюсная икра.
Кое-кто держал в руках блокноты.
Было много профессиональных моделей, одетых, словно только что их соскоблили с глянцевых желтых обложек.
Толпа фотографов облепила подиум. Они ползали тут и там, словно им платили в зависимости от степени истертости локтей и коленей.
— Здорово! — восторженно сказала Наташа. — Неужели это не сон?
Я взглянул на нее. Наташа заворожено смотрела туда, где разворачивалось шикарное действо, парад моды. Губы приоткрылись. Глаза сияли. Такой возбужденной я давно не видел Наташу.
Я понимал, что происходившее на подиуме и реальная жизнь — как небо и земля. И что мир моды и рекламы — это мир иллюзий, без которых людям было бы намного труднее продираться сквозь серость повседневного существования. Но все равно испытывал что-то похожее на ревность. Наташа теперь была не со мной, а где-то там, на сцене и за сценой. А возможно и еще дальше.
