Актеры были немолоды. У них были крепкие лица гонцов, привыкших приносить известия о победах. Делали паузы даже после просьбы передать солонку. Сказывалась привычка к аплодисментам. И играли, как предлагали яблоки — от всей души, но чтобы в ложах тоже услышали.
После обеда я ушел.
Надо было забрать залог из кырал-ажанс.
С утра не дозвонился.
Чтобы снова позвонить в кырал-ажанс зашел к фотографу Гюнгеру.
Гюнгер светился. Прямо хоть свет не зажигай, или прикуривай от него.
— Выпьешь чего-нибудь? — спросил он.
Что бы это значило?
Гюнгер был скуп. Прилично зарабатывая, он редко угощал, ездил на велосипеде и читал вчерашние газеты, что подбирал у мусорных баков…
Гюнгер был похож на свой нос. А нос у Гюнгера был похож на его имя — большая буква «Г».
Несколько раз делали с ним фоторекламу для небольших магазинов. И несколько раз он пытался надуть. Но Гюнгер был другом, а друзьям до поры прощаешь. Хотя и не забываешь…
— Пожалуй, пообедаю у тебя, — как ни в чем не бывало сказал я. — Значит так, мне, пожалуйста… Гюнгер, у тебя есть чем записать, а то ты не запомнишь?
На лице Гюнгера как будто раздавили красный фломастер.
— Ладно, ладно, Гюнгер! — поспешил успокоить, чтобы не дошло до инфаркта. — Мне кофе и больше ничего…
Пока он делал кофе снова набрал кырал-ажанс. Наконец-то!
— Хочу забрать залог. Когда подойти? Завтра позвонить? А в чем дело?
Бросили трубку.
Ладно…
Из соседней комнаты выглянула девушка-турчанка. Она была в коротком халатике на голое тело и очень смущалась.
— Гюнгер, мне надо в ванну!
Я попрощался и ушел. Когда еще моему другу так подфартит…
19
Айлин переехала.
Но ее квартира осталась пуста.
Арендную плату подняли в два раза.
Управляющий оправдывался глядя в пол.
— Это не моя вина. Хозяин дома решил увеличить ренту. Инфляция. Все дорожает.
— Но цены на жилье здесь обычно поднимают с нового года, — возразил я. — Нельзя ли поговорить с этим хозяином, чтобы оставил прежнюю плату хотя бы еще на два месяца?
Управляющий хрустел пальцами и грустил, как пустой огнетушитель в разгар пожара. Хотя вряд ли он был на нашей стороне. На его месте, я бы не был. Его зарплата наверняка складывалась из процента от арендной платы жильцов.
Дома Наташа заплакала.
В углу были свалены вещи, готовые к переезду и к борьбе. Два чемодана, большая спортивная сумка и несколько полиэтиленовых пакетов.
— Не хочу к Жале, — сказала Наташа. — Вздорная, избалованная, маленькая и неуютная! Что она, что ее квартира…
— Можно только ночевать, а все остальное время проводить в городе. Или купим снотворного и она проспит месячишко-другой, пока не найдем выход.
