.
Удача и далее продолжала ускользать от Децебала. Пригласив якобы для переговоров одного из высших штабных офицеров Траяна — Гая Кассия Лонгина, он захватил его в плен. Но все попытки выведать у важного заложника подробности стратегического плана римского командования провалились. Тогда царь даков предложил императору обмен. Он обещал освободить Лонгина за возврат территории, занятой римскими войсками. При этом император должен был возместить дакам потери, понесенные ими в ходе военных действий. Однако, как сообщает Дион Кассий, офицер избавил Траяна от трудного выбора. Достав у своего вольноотпущенника яд, Лонгин покончил жизнь самоубийством[117].
Римляне не остались в долгу. В результате успешных действий вспомогательных частей к ним в руки попала семья Децебала. Мавретанской коннице Лузия Квиета удалось захватить, вероятно, внуков царя. На одном из рельефов колонны изображена сцена, где среди покрытых лесом гор чернокожие всадники ведут двух упирающихся и оглядывающихся мальчиков. Их взоры обращены к лежащему невдалеке убитому даку, вокруг которого собрались римские легионеры[118].
Несмотря на отчаянное сопротивление, легионеры шаг за шагом продвигались в глубины Дакии. По пути они валили лес, прокладывая новые дороги, освобождали осажденные варварами кастеллы, убирали, пополняя запасы продовольствия, поспевающую пшеницу. К осени 106 г. клещи над Сармизегетузой в конце концов сомкнулись. Началась осада. Как свидетельствуют рельефы колонны, дакийская столица была хорошо укреплена прочной стеной и высоким валом. Ее защитники оказали римским войскам упорное сопротивление. Они скатывали на легионеров каменные глыбы, поражали осаждающих из луков, метали копья, дротики, совершали вылазки. Бои с переменным успехом продолжались и днем и ночью.
Силы даков постепенно таяли. Наступил момент, когда легионы пошли на решающий ночной штурм.
«— Барра!! Барра-рра-а!!!» — прокатилось вокруг стен осажденной Сармизегетузы. Разом вспыхнули тысячи огней. Заполыхали специально заготовленные стога соломы и бочки со смолой. Все новые и новые центурии взбирались на стену и сыпались вниз. Ревели гетские рога и римские сигнальные трубы. Новые и новые бойцы прибывали на стены. Началась безжалостная резня во мраке, освещаемом неверным светом пылающих хижин. Гребни, панцири, щиты. Гребни, панцири, щиты. Легионеры нескончаемым потоком взбирались на стены Сармизегетузы.
Понимая, что пощады не будет, даки подожгли свои дома. Наиболее решительные противники Рима, а также тысячи мирных жителей, не желая попадать в рабство, покончили с жизнью, выпив яд. Соответствующий рельеф колонны рисует нам страшную картину массового самоубийства. В центре столицы на акрополе собрались вожди. Они первыми пьют смертоносный напиток, черпая его кубками из стоящего на помосте котла. Многие тут же в конвульсиях падают на землю. А затем «…к помосту потянулись рядовые защитники. Бородатые угрюмые воины, приняв из рук жрецов чаши с ядом, произносили слова обращения к Кабирам и Замолксису и осушали бокалы. Матери поили детей и торопливо допивали остальное, дабы умереть раньше ребенка и не видеть его мучений.
