Я не поверил, что Гена сдался. И как оказалось, правильно. Закурив, Таманцев продолжил:
— Не получилось по-честному, пришлось не очень по-честному. Но диссертацию его, так или иначе, я раздобыл и пошел уже от нее плясать. В каких только архивах не пересидел за это время: в Египте был, в Иерусалиме, в Риме, вот в Париже теперь оказался. Кое-где пользовался своими церковными связями, но уже неохотно как-то мне помогают. Ну да ладно.
Нашел я записи о человеке по имени Иисус из Ниневии. Объявился этот Иисус примерно в 5 году до нашей эры в тех краях, которые нынче стали Израилем и Палестиной. Как он появился на свет — неизвестно, но прибился он ночью чуть ли не в чистом поле к торговому каравану. Было ему на тот момент около десяти лет. Караван принадлежал мужчине, который, несмотря на то что был много лет женат, оставался бездетным. Звали этого человека Иосиф, был он иудей и торговал скотом. Хороший оказался человек. Он и его жена Мария усыновили мальчишку и назвали Иисус (ребенок не сказал, как его зовут). Рос он смышленым, даже чересчур. Уже в двенадцать лет стал помогать отцу в торговле, писал, считал — как будто сам научился. Отец у него не дурак был, стал сыну покупать книги, деньги платил за учебу. Ну и стал тот малец расти вроде философом, хотя и руки на месте были — смастерить мог что угодно, все у него получалось. Правда, здоровьем был не очень — голова кружилась, ел плохо, сны по ночам всякие запутанные видел, а как исполнилось ему девятнадцать, запел как-то раз в пустыню и пропал. Две недели искали с собаками, да так и не нашли. Через месяц вернулся как ни в чем не бывало — г даже в той же самой одежде. Ничего не объяснил, сказал только, что заблудился и плутал, рассказывал о том, как видел людей, которые будут жить через несколько тысяч лет, и тех, кто жил много тысяч лет назад, и один раз упомянул даже, что теперь на него, дескать, последняя надежда, чтобы все на свете люди не погибли, а стали жить лучше и чище. Он даже проповедовал что-то, но над ним все смеялись, говорили, что пустыня его лишила разума, и никому он не был нужен. Даже отец начал его стыдиться, потому как Иисус стал вроде блаженного — ни торговать больше не мог, ни жениться ни на ком не хотел, ничего не делал, только ходил целыми днями по дому из угла в угол и бормотал что-то. Вскоре стал к нему прибиваться какой-то сброд — пьяницы, нищие, преступники, он всех обихаживал, а потом однажды с какими-то бродягами и ушел. Мать и отец чуть последнего рассудка от горя не лишились. А потом подумали, что так, верно, и лучше будет, раз сын совсем с ума спятил.
