— Ох, нет… — Брайони в панике огляделась. — Все овцы разбежались. Понадобятся недели, чтобы снова собрать их в отару.
— А, по-моему, все в порядке.
Джек чуть слышно скрипнул зубами.
Голос его стал похож на рычание. Собаки Джека, словно почувствовав опасность, собрались под навесом для стрижки и неподвижно застыли. Брайони с шумом втянула воздух.
— Простите, — попыталась она еще раз разрядить обстановку. — Не могли бы вы сказать, куда мне теперь идти?
Джек мысленно прикинул, в какие места он с удовольствием послал бы эту особу.
— Зачем?
Брайони долго изучала свои сапоги. Потом вздернула подбородок и посмотрела прямо ему в лицо.
— Чтобы извиниться.
Мужчина и женщина стояли друг против друга и молчали. Противостояние продолжалось.
Джек, обветренный и загорелый, мускулистый и гибкий, выглядел как человек, всю жизнь проведший в сельских трудах на земле. На густых черных кудрях, выглядывавших из-под широкополой шляпы, лежал слой пыли. Шляпа и молескиновая рубашка с открытым воротом служили Джеку явно не один год. В углах глубоко посаженных глаз морщинки: ему постоянно приходилось щуриться на палящем солнце.
И полная ему противоположность — Брайони. Хорошенькая, взволнованная, она словно никогда в жизни не видела ни овец, ни ферму.
— Если вы хотите извиниться, можете начать с меня, — наконец проговорил Джек.
— Простите? — выдохнула Брайони.
— Если хотите, попытайтесь извиниться передо мной. — Белые зубы Джека лязгнули, губы неодобрительно вытянулись. — Эта дворняга…
— Он не дворняга. Гарри — шнауцер!
— Для чего эта собака?
— Это великолепная собака! — Зеленые глаза Брайони вспыхнули. Никому не позволено критиковать ее Гарри. — Шнауцеров вывели в Германии как сторожевых собак.
— Тогда почему вы не оставили его в Германии?
Брайони покраснела еще сильнее. Она провела рукой по своим рыжим непокорным волосам, убрав прядь с лица.
— Послушайте, я извинилась перед вами. И повторю еще раз: я очень сожалею о случившемся, мистер…
Она остановилась в ожидании подсказки.
— Морган, — ворчливо прогудел он. — Джек Морган.
— Я Брайони Лестер.
Она протянула изящную руку и улыбнулась.
Такая улыбка в былые дни могла бы сразить Джека. Абсолютно ошеломляющая улыбка. Но сейчас женские улыбки являлись для него всего лишь напоминанием о прошлом.
— Да, хорошо. — Джек сверху вниз посмотрел на протянутую руку и предпочел не заметить ее жеста. — Заберите вашу собаку, — равнодушно бросил он.
Улыбка Брайони исчезла. Рука упала. В мужчине, стоявшем перед ней, не пробудилось ничего, только одна злость.
