собиралась, тоже.
И тут я услышал стук роликов по деревянному полу у себя за спиной. Одна из дочерей Родригесов остановилась около двери в спальню и ухватилась за косяк, чтобы сохранить равновесие. У нее были длинные волосы и маленькие глазки, загоревшиеся, когда она посмотрела на меня, на платье в красно-белую полоску резвились смешные медвежата.
Наверное, у меня на лице появилось удивленное выражение, потому что она захихикала.
Я все еще пытался придумать, какой вопрос ей задать, когда она с радостным воплем покатила назад, к входной двери, как будто рассчитывала, что я стану ее ловить. Около двери девчушка повернулась и, посмотрев на меня, хитро улыбнулась.
— Ты знаешь Лилиан? — спросил я, продолжая стоять в дверях спальни.
Я не очень умею обращаться с детьми. Мне трудно принять их диковинное сходство с человеческими существами. Девочка склонила голову набок и стала похожа на любопытную собачку.
— Ты не тот мужчина, — сказала она.
И укатила, захлопнув за собой входную дверь.
Интересно, что, черт подери, все это значит? Мне следовало догнать ее и расспросить, но перспектива гоняться за компанией предпубертатного возраста, которая носится на роликах в темноте, показалась мне совершенно невыносимой.
Может быть, она имела в виду Дэна Шеффа? Соседи наверняка видели его здесь много раз, или девочка запомнила кого-то другого, кто приходил домой к Лилиан. Обжигающее ощущение в груди продолжало набирать силу.
«Подожди до завтрашнего утра», — сказал я себе.
Может быть, Лилиан решила провести еще одну ночь в Ларедо или прямо сейчас возвращается в Сан-Антонио. Я представил, как она приедет и обнаружит меня в своем доме, куда я явился без приглашения, или соседи расскажут, что я их расспрашивал, когда она приезжает и уезжает. Объяснение, что я волновался, не пройдет с женщиной, которая совсем недавно обвинила меня в том, что я пытаюсь вмешиваться в ее дела.
Я подумал про незапертую дверь, нетронутую почту и газеты и наполовину вымытую посуду в раковине, и понял, что мне это совсем не нравится. С другой стороны, нельзя сказать, что такое поведение совсем уж не типично для Лилиан, и она вполне могла сама оставить свой дом в таком виде.
Я запер за собой входную дверь.
Гроза уже бушевала у меня над головой, но дождь так и не начался, только в небе вспыхивали электрические разряды. Дети Родригесов, наконец, ушли с улицы. Несмотря на то что я чувствовал себя измотанным, о том, чтобы вернуться на Куин-Энн и лечь спать, не могло быть и речи. Я поехал назад, в Олмос-Парк, остановил машину там, где даже не было съезда, и сел на краю крутого склона, держа в руке бутылку «Эррадуры» и свесив ноги над верхушками деревьев.
