Мать смотрела на меня и ждала ответа. Я взглянул на свое пиво. Маленький барашек на этикетке вытаращил на меня глаза.
— Я не знаю, — сказал я. — Мне казалось, что десять лет все изменят.
— Должны были изменить, дорогой.
Я кивнул, не глядя на нее. В соседней комнате кто-то с громким стуком ударил по биллиардному шару. Примерно через минуту мать вздохнула.
— Для вас с Лилиан прошло не так много времени, — сказала она мне. — Но твой отец… тут другое. Оставь это как есть, Трес. Все изменилось.
Пятнадцать минут спустя, после трех серий автомобильных реанимационных мероприятий и моей непристойной ругани, старенький «Фольксваген» чихнул, ожил и резво выкатился с подъездной дорожки. Судя по звуку, мотор находился в жуткой форме, но не хуже, чем десять лет назад, когда я решил, что он не выдержит дороги до Калифорнии. Левая передняя фара по-прежнему не работала. Стаканчик, из которого я пил пиво в 1985 году, так и остался между сиденьем и аварийными тормозами. Я помахал рукой матери, не изменившейся за десять лет.
И поехал к дому Лилиан, тому самому, в котором она жила тем летом, когда я уехал.
— Все изменилось, — повторил я слова матери, немного жалея, что не могу в это поверить.
— Теперь я знаю, что влюблена, — сказала мне Лилиан, сделав глоток из своего стакана.
Идеальная «Маргарита» должна быть со льдом, но не замороженной. Свежевыжатый лайм и никакого миксера. Скорее «Куантро», и ни в коем случае не «Трипл-сек».[9] Не просто текила, а выдержанная «Эррадура Аньехо», сорт, который еще пару лет назад продавали только по ту сторону границы. Все три ингредиента в одинаковом соотношении. Без соли на ободке стакана вполне может называться «Дайкири».
Я сел рядом с Лилиан на диван и сделал глоток из своего стакана. Прошло несколько лет с тех пор, как я стоял за стойкой бара, но «Маргарита» получилась вполне сносной.
— Ну, это, конечно, не «Биг Ред»… — проговорил я с сожалением.
Лилиан наградила меня ослепительной улыбкой, и я заметил у нее несколько новых морщинок вокруг глаз.
— Ну, нельзя получить все сразу.
Если смотреть на ее лицо, возникало ощущение, будто на нем всего в избытке: немного слишком большие глаза, как у кошки, зрачки с таким количеством крошечных коричневых, синих и серых точек, что они казались зелеными, крупный рот, такой изящный нос, что его можно было бы назвать остреньким, в каштановых волосах, которые сейчас доходили до плеч, проглядывали светлые и рыжие пряди, и сказать определенно, какого они цвета, я бы не смог. И еще — веснушки, великое множество, особенно заметные на загорелой коже. Каким-то непостижимым образом все вместе делало ее красавицей.
