Мальчики были с улицы, где когда-то жил Колька. Это он уговорил их идти на заготовку дров.
Вася, самый маленький из ребят, восторженно воскликнул:
— Мы сделаем столько, столько! Здорово сделаем!
Работами распоряжался Глеб Костюченко. Он успевал побывать везде. Одному даст совет, другого отругает, третьего подбодрит шуткой.
Только и слышно было:
— Глеб Дмитриевич! Товарищ Костюченко!
Другой стал бы нервничать, сбился с ног. А матрос словно окунулся в родную стихию и, ни секунды не отдыхая, работал как-то весело и радостно.
— Флотцы, а флотцы, — кричал он рабочим лесопильного завода так громко, что за версту было слышно, — флотцы, ни одного бревнышка не оставим Волге-матушке, все — госпиталям и пекарням!
«Флотцы» дружно отвечали:
— Есть, товарищ капитан!
— Что вы, братцы, да какой я капитан? — подмигивал матрос и сдвигал бескозырку почти на самый затылок, вызывая восхищение мальчишек, которые ломали голову, пытаясь понять, каким образом держится у Глеба головной убор.
Вася даже спросил:
— Как у вас уши не мерзнут?
— Военная тайна, браток, но по секрету могу сказать: снегом растираю.
Сложив руки рупором, перекрывая шум, Костюченко крикнул рабочим судоремонтного завода, разгружавшим баржу с бревнами:
— Эй, эй, на барже, как дела?
— Хороши, Глеб Дмитриевич, скоро пилить начнем.
— Добро!
Матрос подошел к ребятам. Заметив, что Наташа не может попасть топором в одно и то же место, сказал:
— Дорогу старому дровосеку. Погоди-ка, Наташа, отойди в сторону. — Он взял у нее топор и легко, словно играя, отбил лед с одной стороны бревна. Потом, быстро постукивая топором обошел вторую сторону, подсунул лом, и бревно с сухим треском вывалилось изо льда.
— Так держать! — скомандовал он и пошел к красноармейцам.
Колька трудился изо всех сил. Несмотря на холод, на лице у него выступили капельки пота.
Приведенные им Миша и Боря освоились быстро. Хуже было с Васей. Маленького роста, с заостренным от недоеданий лицом, он очень скоро уставал, тяжело дышал. Видя, как Борис, — высокий, худощавый, — отбивал бревна, а Миша, белобрысый паренек, одетый в материнское пальто, с залихватским видом при каждом ударе топора ухал, Вася тяжело страдал. Он часто дышал на замерзшие пальцы, с горечью признавался:
— Ничего не получается!
Колька его успокаивал:
— Пойдет, увидишь, Вася, наловчишься!
— Верно, верно, — пряча волосы под старый шерстяной платок, поддерживала его Наташа.
После того, как вырубили двадцать бревен, Колька объявил перерыв, и ребята присели отдохнуть.
