Я знал, что в деревне организовали несколько перевязочных пунктов, и кинулся туда. Картину, представшую перед моими глазами, трудно описать словами. Хижина делилась на два помещения, бывшие комнату и сени. Теперь они были настолько переполнены людьми, что туда невозможно было войти. Раненые лежали друг на друге, формируя страшные штабеля. Их стоны и крики слышались на улице.
Когда один из двух солдат, посвятивших себя уходу за ранеными, пытался кого-нибудь напоить, чтобы хотя бы таким, единственно доступным ему способом немного облегчить страдания несчастных, ему приходилось наступать на лежащих. Но самое ужасное все-таки было не в избе. Снаружи положение оказалось еще хуже. Здесь на снегу, устланном тонким слоем соломы, мучилось несколько сотен раненых. Многие из них застыли в тех позах, в каких умиравших поспешно бросили вытащившие их из боя товарищи. Они скрючились и распластались не вплотную друг к другу, так что между ними можно было свободно ходить.
Эти люди лежали молча, некоторые из них были прикрыты обрывками одеял, которые на морозе уже успели застыть и стали холодными и жесткими, как металлические листы. Температура воздуха опустилась ниже 20 градусов по Цельсию. У многих даже одеял не было, они из последних сил кутались в шинели. Среди раненых виднелось довольно много трупов. Раны этих людей, казавшиеся ужасными, были небрежно забинтованы поверх одежды, поэтому многие не выдерживали неравной битвы с холодом, голодом и потерей крови. Надо сказать, что оставшиеся на улице мертвые и живые не слишком отличались друг от друга. И те и другие были молчаливыми и неподвижными. Здесь работал только один доктор, который старался как мог, но человеческие силы не беспредельны...
Я слышал, что доктор сам был дважды ранен осколками вражеских снарядов, когда выполнял ампутации обычной опасной бритвой.
* * *
Еще один перевязочный пункт расположился в уединенном месте на склоне над Арбузовом. Огромное пространство, устланное соломой, на которой аккуратными рядами лежали бесчисленные раненые... От ледяного ветра их стеной закрывала копна сена длиной не менее 80 метров. По другую сторону от копны тоже лежали раненые, но их было немного. Обжигающий ледяной ветер усиливал муки несчастных.
Эти люди оказались в несколько лучшем положении, чем находившиеся внизу в деревне.
Над Арбузовом поднялось тусклое зимнее солнце и скупо осветило картину человеческих страданий и разрухи.
