Мальчик плакал, твердил, что ему очень больно, и просил пустить его на грузовик. Лейтенант, в ведении которого находился этот транспорт, сказал, что ни одного свободного места нет. Тогда пехотинец принялся умолять меня уступить ему мое место, дав возможность хотя бы немного отдохнуть. Я пытался ему объяснить, что это бесполезно, что, если грузовик тронется, он все равно не сможет удержаться, но мальчишка не слышал голоса рассудка.
Понимаю, что я повел себя крайне эгоистично, но не уступил место пареньку. Надо полагать, моя душа, так же как и тело, замерзла и потеряла чувствительность. Некоторое время я следил за удаляющейся прихрамывающей фигуркой, чувствуя угрызения совести, но потом отвернулся и решил думать о другом.
* * *
Оставаясь без движения, можно было очень быстро замерзнуть. Так и получилось. Вскоре я почувствовал, что мои промокшие ноги превращаются в куски льда. Тогда я решительно спрыгнул на снег и снова пошел пешком. Солдат, пристроившийся на другом крыле, присоединился ко мне. Он сказал, что его зовут Карнаги. По пути выяснилось, что он хорошо знает здешние места, поскольку неоднократно бывал здесь по заданию своего командира. Он незамедлительно изложил свою версию происходящего, из которой следовало, что еще до рассвета мы обязательно будем в безопасности.
Не стоит пересказывать нашу беседу, если обмен краткими репликами вообще можно назвать беседой. Я не спал уже две ночи, наступала третья. В течение двух с половиной дней у меня не было ни крошки во рту. Но самым страшным все-таки был холод. Я замерз и устал так, что с трудом соображал.
У подножия холма на дороге я увидел еще двоих замерзших солдат, на которых никто не обратил внимания. Людская река текла мимо, безразлично огибая неожиданное препятствие. Я сумел пристроить одного из двоих на сани с ранеными, второй так и остался на дороге.
Неожиданно нас догнал мой друг Марио Беллини. Он везде безуспешно искал младшего лейтенанта Тривса. Последний прибыл из Италии только несколько дней назад, и Беллини было поручено присматривать за неопытным парнишкой. Час назад они потеряли друг друга в толпе. Забегая вперед, скажу, что они так и не нашли друг друга.
* * *
Вместе с Карнаги мы медленно шли вверх по склону. Вскоре мы вошли в деревню. На ее окраине стояли массивные деревянные строения, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга. Немцы, возглавлявшие колонну, остановились.
Я подошел к одному из офицеров, представился и попросил его обрисовать обстановку. Тот отвечал лениво и явно нехотя, медленно цедил слова сквозь зубы. (С тех пор я никогда не обращался к немецким офицерам, если без этого можно было обойтись.) Он сказал, что вокруг деревни русские, нам предстоит прорываться или в том направлении, в каком мы двигались раньше, или немного отклонившись вправо. Но можно рассчитывать, что сопротивление врага будет минимальным. А где линия фронта? Где-то здесь.
