Наконец нас отпустили, отвезли к электричке, и мы вернулись в Париж. Самолет был ночью, и мы отправились гулять по Елисейским Полям. В горку, до Триумфальной арки. Кругом царила предрождественская суета, красота, деревья обмотаны гирляндами с лампочками, а мы бредем сквозь холодный ветер, уставшие до смерти. По дороге я купил какую-то вязаную шапку, стало потеплее. Дошли до шикарного ресторана, сели ужинать. Пожилой опытный официант спросил, что мы будем пить, мы взяли самое насыщенное из бордоских вин. Замерзшие, уставшие, мы поглотили кучу еды и выпили две бутылки вина на двоих, практически непьющих. Андрей оказался покрепче меня, а я от напряжения и усталости напился так, что восемь часов спустя, уже в Москве, все еще чувствовал себя пьяным.
Мы стали ждать результатов. Было понятно, что презентация произвела впечатление. Но прошел месяц – тишина, второй – тишина. Мы стали теребить Apple, а в ответ слышали ссылки на то, что все находится в ведении высокого начальства. Мы гадали, что этому начальству может не понравиться и как будем переделывать программу. Наступил май, праздники, я был в Лондоне по делам, но день был выходной, я просто гулял. И тут мне позвонил менеджер из Apple и, захлебываясь от возбуждения, сообщил, что наша программа принята без каких-либо замечаний и изменений. Я поворчал, конечно, ведь это надо – пять месяцев говорить, что программа изучается и согласовывается, а потом враз утвердить ее, ничего не тронув.
Впрочем, ворчал я не только от досады. До конца финансового года оставалось четыре с половиной месяца, а значит мы, в соответствии с утвержденным планом, все рассчитанные на первый год действия и инвестиции должны были совершить за оставшееся время, причем летом, поскольку финансовый год Apple заканчивался 30 сентября. План можно было бы и переверстать, но в этом случае его снова пришлось бы везти на утверждение, а мы уже знали, что тогда этот процесс грозил стать бесконечным. Нет уж, решил я, пусть этот первый год будет ударным, пусть мы стартуем летом, в низкий сезон, но второй раз пройти через эту пытку я не готов.
В конечном итоге все идеи программы были реализованы, объем продаж, в ней заложенный, достигнут. Первоначально бо́льшая часть инвестиций шла из Apple, а под конец – от нас. Мы открыли региональные офисы, провели серию масштабных роад-шоу в крупных городах России, принесших нам десятки новых дилеров, серьезно двинулись в сферу образования, стали проводить в Москве и Петербурге крупные пользовательские конференции. Серьезно вложились в сервис, запчасти, открыли учебный центр и так далее. Отчитывались мы раз в год, по каждому направлению программы и за каждый потраченный доллар. Think Russian стала для нас переломным моментом. До нее мы были страной с тем же статусом, как, скажем, Хорватия или Венгрия, а после получили особый статус – стали единственной страной, помимо Франции, в бизнес которой Apple решила вложиться. Благодаря этой программе мы получили доступ к топ-менеджерам Apple Europe, в частности к ее финансовому директору. Нам стало легче решать вопросы с кредитной линией. В поставках, которые у Apple никогда не отличались регулярностью, мы тоже получили некоторый приоритет. Мы свободно общались со старшим менеджментом. Должен сказать, та команда французского Apple до сих пор вызывает у меня теплые воспоминания.
