Если бы ты приехала за мной, могла бы остаться на несколько дней, могла бы побыть с Ремой и развеселить ее. По-моему, Рема...
Но как написать маме, что Рема плакала ночью, Исабель сама слышала, как она плакала, когда, спотыкаясь, брела по коридору, постояла у двери Нино, потом пошла дальше, стала спускаться по лестнице (наверное, утирала слезы), и тут издали голос Луиса: "Что с тобой, Рема? Тебе нездоровится?", молчание, весь дом точно огромное ухо, потом бормотание и снова голос Луиса: "Мерзавец, какой мерзавец...", голос словно подтверждал хладнокровно какой-то факт, связь между какими-то событиями, чью-то судьбу, может быть.
...немного нездорова, хорошо бы ты приехала и побыла с нею. Я покажу тебе гербарий и камушки из ручья, мне принесли пеоны. Скажи Инес...
Вечер был такой, какие она любила: москиты, сырость, подогретые гренки, флан из манной крупы с изюмом. На берегу ручья беспрерывно лаяли псы, огромный пророк [5] спланировал на скатерть, и Нино побежал за лупой, пророка прикрыли стаканом и стали дразнить, чтобы разозлился и показал, какого цвета у него крьыья.
- Выпусти эту тварь, - попросила Рема. - Терпеть их не могу.
- Великолепный экземпляр, - снизошел Луис. - Глядите, как водит глазами вслед за моей рукой. Единственное насекомое, которое может поворачивать голову.
- Не вечер, а проклятье, - сказал Малыш из-за газеты.
Исабели охота было отхватить пророку голову, щелкнуть ножницами и посмотреть, что будет.
- Не поднимай стакан, - попросила она Нино, - завтра можно будет посадить его в формикарий и изучить.
Становилось все жарче, в половине одиннадцатого нечем было дышать. Дети остались с Ремой во внутренней столовой, мужчины сидели в кабинетах. Нино первый сказал, что ему хочется спать.
- Поднимись один, потом я к тебе приду. Наверху все в порядке, - и Рема обнимала его за талию, как он любил.
- Расскажешь сказку, тетя Рема?
- В другой раз.
Исабель и Рема остались вдвоем, пророк глядел на них сквозь стекло. Пришел Луис пожелать им спокойной ночи, пробормотал что-то насчет времени, когда детям положено спать, Рема, улыбнувшись, поцеловала его.
- Медведь-ворчун, - сказала она, и Исабель, склонившаяся над стаканом, под которым был пророк, подумала, что ни разу в жизни не видела, чтобы Рема целовала Малыша и чтобы пророк был такой зеленый-презеленый, как этот. Она легонько двигала стакан, и пророк злился, Рема подошла к ней, сказала, что пора спать.
- Выпусти эту тварь, такое страшилище.
