Кроме него я целовала только Гордона, когда мы всем классом ездили на остров Уайт. Но тот поцелуй не считается, потому что, во-первых, он бы частью игры под названием «Правда или поцелуй» (я сказала правду, но Гордон настоял на том, что я вру), и во-вторых, это не был настоящий поцелуй.
Гордон даже жвачки изо рта не вытащил.
Кроме «засосной истории» (как выражалась Лесли) и мятного гордонова поцелуя я была ещё ни разу не целованной.
Возможно, даже и «незрелой», как считал Мортимер. Как-то я поздно начинала, в шестнадцать с половиной лет, это я и сама знала. Лесли, например, уже целый год встречалась с Максом. Но даже она считала, что поцелуи сильно переоценивают.
Лесли признавала, что, ей, возможно, просто не везло в жизни. Но те, с кем она в своей жизни успела перецеловаться, получили от неё по французскому поцелую двойку с минусом.
Надо ввести такой предмет в школе, назвать его «Целование» и поставить, например, вместо религиоведения, которое всё равно никому не нужно.
Мы много говорили о том, как должен выглядеть идеальный поцелуй, и посмотрели целую кучу фильмов только потому, что там были романтичные моменты с поцелуями.
— Ах, мисс Гвендолин, изволите вы ли сегодня обмолвиться со мною хотя бы парой слов или снова хотите пренебречь? — Джеймс увидел, как я выхожу из кабинета шестиклашек и подлетел ближе.
— Который час? — я оглянулась в поисках Лесли.
— Я, вероятно, кажусь вам похожим на говорящие часы? — Джеймс посмотрел на меня возмущённо. — Вы же, кажется, осведомлены — время не играет для меня никакой роли.
— И то правда, — я отошла в угол, чтобы глянуть на часы в конце коридора. Джеймс последовал за мной.
— Меня не было всего двадцать минут, — сказала я.
— Не было где?
— Ах, Джеймс! Мне кажется, я побывала у тебя дома. Очень миленько там всё. Столько золота. И свечки вместо ламп — так уютно.
— Да уж, не столь мрачно и безвкусно, как здесь, — сказал Джеймс и взмахнул рукой, указывая на серый коридор. Мне вдруг стало его очень жаль. Он же был ещё совсем молодым, а уже мёртвым.
— Джеймс, а ты уже с кем-то целовался?
— Простите?
— Ну, ты уже кого-нибудь целовал?
— Не подобает говорить об этом, мисс Гвендолин.
— Не целовался, значит?
— Я — мужчина, — сказал Джеймс.
— Что за ответ такой? — я засмеялась, потому что Джеймс состроил ужасно возмущённую мину.
— А ты хоть знаешь, когда родился?
— Хочешь оскорбить меня? Само собой разумеется, я знаю дату своего рождения. Это тридцать первое марта.
