Но я твердо знал, что в первую очередь необходимо обуздать таких, как тот генерал, что истязал меня в своих владениях.
Николай Николаевич в шлафроке из китайского шелка принял меня в кабинете.
— Садись поближе к камину. — Он указал на кресло, а сам прилег на оттоманку.
Раны измучили меня, и я с большей охотой постоял бы, но возвышаться колонной над Николаем Николаевичем показалось неловко. Целую вечность с болезненной осторожностью опускался я в кресло. Новосильцев, заметив мои ухищрения и страдальческие гримасы, спросил:
— Что с тобой, братец?
— Пустяк, — махнул я рукой. — Последствия романтического свидания интимного, так сказать, свойства.
Николай Николаевич изумленно вскинул брови.
— Хотя, собственно, и не пустяк! Очень даже не пустяк! Именно потому и пришел я к вам с утра пораньше! Странная история приключилась со мною ночью! Я столкнулся с таким произволом! Надо бы положить конец подобному самодурству!
Новосильцев замахал руками:
— Помилуй, Воленс-Ноленс! Говори по порядку. Что стряслось?
Я несколько стушевался, сообразив, что не продумал заранее, как рассказать Николаю Николаевичу о случившемся. Впрочем, что тут голову ломать — пикантные подробности оставить за скобками и говорить о самом важном: о произволе и заговоре!
— Полицейские, Николай Николаевич, задержали меня и пороли!
— Как это? Что ты такого натворил?
— В том-то и дело, что ровным счетом ничего! Они учинили произвол…
— Но как это случилось? Ты шел по улице или ехал куда-то?
— Я шел по Караванной, как раз свернул к Аничкову мосту, тут-то они и налетели!
Новосильцев улегся поудобнее и снисходительной улыбкой подал знак, чтобы я продолжал. Я невольно попытался подобно собеседнику изменить позу, чем доставил себе нестерпимые муки, и замер загогулиной.
— И где ж тебя так отделали? — Он с напускною жалостью окинул мою фигуру. — В околотке?
— В том-то и дело, Николай Николаевич, что не в околотке! А увезли меня в частный дом какого-то генерала! А у него пыточная обустроена непосредственно в кабинете!
— Генерала? — удивился он.
Я хлопнул себя по коленям от досады, что несу всякий вздор, привел Николая Николаевича в полнейшее недоумение, а самого главного так и не сказал. А все потому, что инициативу разговора перехватил Новосильцев.
— Вот-вот, генерала. Я же говорю, он устроил пыточную в своем доме и позволяет себе…
— Так что же он ни с того ни с сего решил издеваться над тобою? Или вы что-то не поделили? — с подозрением спросил граф.
