— Ты ранен, — задумчиво проговорил верховный жрец.
— Крипта исцелит мои раны, если ты меня к ней пустишь.
Ничего не изменилось в лице старика. Глаза по-прежнему казались парой холодных и давно уже неживых драгоценных камней.
— Это не имеет смысла, охотник.
— Почему?
— Ты сам знаешь, почему, — голос жреца был прохладен как первый иней на ветвях.
— Я… — Хаэлли упрямо мотнул головой, — я верю… что Фиальван позволит мне выполнить задуманное.
— Твой союзник, безусловно, позволил бы. Но не ритуал.
— Позволь мне подойти к Крипте, — прошептал Хаэлли.
Он уже понял, к чему клонит верховный, но все еще не хотел — не смел — сдаваться. Стоит сделать хотя бы крошечный шаг назад и — все. Ничего больше не останется — ни Великого леса, ни Крипты, ни Дома Охоты… Только безбрежный и вечный покой.
Старик в белом едва заметно качнул головой, что-то дрогнуло в его лице.
— Я вижу, ты все решил, да? Иди, Крипта ждет тебя, раны твои закроются… Надолго ли?
Обогнув верховного, Хаэлли подошел к телу Фиальвана и опустился рядом с ним на колени. Положил ладонь на холодный чистый лоб мертвого эльфа и долго смотрел ему в лицо, пока каждая черточка не отпечаталась ясно в памяти.
— Прощай, брат. Видит Миенель-Далли, я надеялся до последнего.
Потом он медленно поднялся и, переступив через ненужный теперь ремень, двинулся к белому куполу Крипты. Вокруг разливалось сияние, и Хаэлли почувствовал, как растворяются в нем боль и усталость. Ему стало легко, он протянул руки к безупречно-гладким стенам. Крипта ждала его, чуть приподняв кисейный полог вечного покоя.
Глава 1. Прощай, интернат!
Случаются дни, когда жизнь переворачивается с ног на голову.
Они имеют обыкновение притворяться днями ничем не примечательными, порой солнечными, а порой дождливыми. Они изо всех сил пытаются выглядеть как сотни предшественников: все тот же кофе из желудей в столовой, тот же картонный вкус котлеты, которую приходится есть только с помощью ножа, потому что по твердости своей она сравнима с подошвой. Те же мрачные стены, мирный вид на кладбище из окна комнаты, тихое потрескивание светильников, тугая подушечка с иглами… Но предчувствие не обманешь. И вот уже взгляд заполошно мечется по коридору, сердце заходится в груди, воздух становится вязким и горьким как еловая смола. А пару часов спустя ты очень четко осознаешь, что жизнь дала трещину и разлетелась сотнями осколков как чашка, упавшая на каменный пол. Осколки впиваются в тело и ранят душу, а рядом… как обычно, нет никого, кто бы утешил и дал надежду.
