— Конечно, можете. Разговаривайте, сколько вам угодно… При чем здесь я? Вы меня отвлекаете, молодой человек! У меня много дел… в связи с ликвидацией киностудии.
— Мой друг находится на Памире, в командировке, с вашей съемочной группой.
— Да? — вскинул глаза Чаров. — Ну, так подождите немного. Они все скоро приедут.
Назойливый посетитель переминался с ноги на ногу, вздыхал, почесывал затылок, но уходить не собирался.
Кадровик потерял терпение.
— Что-то еще? — недовольно спросил он.
— Н-нет… — промямлил Марат. — Вы меня так расстроили. А господин Ревин обещал, что я буду работать у вас. Он меня обнадежил.
Он ничего не собирался говорить о Ревине. Слова вылетели сами собой.
— Даниил Петрович? — удивился Чаров. Его глаза приобрели иное выражение. — Почему же вы сразу не сказали?
«Так и есть! — подумал Марат. — Ревин и тут приложил руку. Можно было раньше догадаться. Памир, туннель, строительная фирма, киносъемки… все это как-то связано».
— Ну, я… растерялся… — бубнил Калитин, лихорадочно соображая, как теперь быть. — А что, вы мне не отказываете? Вы дадите мне работу?
Кадровик перестал разглядывать свой перстень и поднял голову.
— Если вас прислал господин Ревин, это меняет дело, — сказал он. — Думаю, что-нибудь найдется. Зайдите через неделю.
Марат с облегчением вздохнул. Если бы Чаров предложил ему работу прямо сейчас, выкрутиться из сложившейся ситуации оказалось бы сложнее. А через неделю столько воды утечет…
— Спасибо! — он изобразил на лице радостную улыбку. — Я обязательно зайду.
Но Чаров уже потерял к посетителю интерес и уставился в свои бумаги.
Выйдя из офиса киностудии, Кали тин поспешил в аэропорт.
На небе ярко сияло солнце. С крыш капало, в голых кустах суетились воробьи и синицы. На лицах людей появилось то особое выражение ожидания весны и того, что она может принести с собой, которое так нравилось Марату. Он и сам ощущал сладкий трепет в груди…
«Неужели я влюбился?» — спросил он себя. Сам вопрос показался ему глупым и одновременно восторженно-приятным. Вчерашняя встреча с Ангелиной Львовной в его квартире и состоявшийся между ними разговор поразили Марата нежностью и внезапно вспыхнувшей страстью, которую оба старались подавить. Предстоящая, хотя и недолгая разлука взволновала их, особенно Марата. Он вдруг испугался, что может больше никогда не увидеть Лины, ее горячих глаз и мягкой улыбки, не услышать ее шуток или неторопливых, взвешенных рассуждений. Она была самой спокойной из всех женщин, которых он знал.
