Сергей же, как только все на хуторе уснут, запряжет лошадь и подъедет к ним. Остальное они доделают вместе…
— Сергей, а Сергей!.. — прошептал Рудис — Ты спишь?
— Сплю!
— Послушай, не сердись. Говори лучше, чем тебе помочь. Что сделать?
— Ничего не надо, отстань, — грубо ответил паренек. Но, видя, что пастух обиделся, добавил мягче: — Ну, чем ты поможешь? Лошадь я сам приведу, упряжь и телега в риге. Запрягу и уедем.
Рядом завозился Вилис: оказывается, он тоже не спал.
— А я знаю, чем помочь! — прошептал он. — Хлеб вам в дорогу нужен. Я вам целую буханку принесу. И огурцов.
— Вот и хорошо, — согласился Сережа, чтобы прекратить разговор. — Давайте спать. Я завтра с утра выйду на работу.
Успокоенный тем, что нашел, наконец, чем помочь другу, Вилис вскоре уснул. Но Рудис долго ворочался, а потом опять тронул Сережу.
— А вот если бы вместо нас пионеры были, — прошептал он, — как бы они сделали?
Мальчуган прикинулся спящим и не ответил. Пастух вздохнул, потом осторожно приподнялся, и вдруг Сергей почувствовал, как рука лезет к нему в карман, где лежала листовка.
Нехорошее подозрение шевельнулось в груди паренька: «Что он будет делать дальше?»
Рудис достал листок, перевернулся на живот и несколько раз чиркнул зажигалкой. Вспыхнул слабенький огонек. Краем чуть приоткрытого глаза Сергей видел, как пастух осторожно расправил на сене листок и стал водить по нему пальцем. От напряжения лоб его морщился, рука с зажигалкой вздрагивала, сухие потрескавшиеся губы медленно, беззвучно шевелились, произнося слова.
Постепенно огонек стал меркнуть, а затем и совсем потух. Рудис сунул обратно листок Сергею в карман и улегся, подложив руки под голову.
* * *
Днем хозяин с Петром повели сдавать корову. Пользуясь их отсутствием, Сергей в обед достал бутылку с керосином и незаметно спрятал в сухие дрова за сараем.
После обеда, когда он запрягал лошадь, чтобы ехать в поле, к нему подошел Рудис.
— Сережка, я придумал, — тихо заговорил он, делая вид, что помогает затягивать супонь. — Вы поедете, а через час я подожгу…
— Где уж тебе! — недоверчиво усмехнулся Сережа.
Рудис подошел к нему вплотную. Глаза его вспыхнули решимостью и гневом.
— Не веришь? — глухо произнес он. — Думаешь, только одни ваши могут?
Пастух выхватил из кармана листовку, отданную ему Сережей утром.
— Я два раза прочел! Отчего же вы можете, а мы — нет? Что, по-твоему, мы, латыши, хуже?
— Дурень! Это у фашистов одни — лучше, другие — хуже, а у нас все равны. Только я при советской власти все время жил, а ты — один год.
