— Что это?
Под манжетами запястья Ханны покрылись маленькими тёмно-красными пупырышками. К середине следующего дня они появились на руках и показались из-под воротника.
Одна из смотрительниц, надзиравших за девочками, отвела её в отдельное купе и велела раздеться. Сыпь распространилась по всему телу Ханны. Женщина испуганно ахнула:
— Говоришь, корью ты переболела?
— Да, мэм.
— Ну слава богу, хотя бы не принесёшь чуму в глубину страны.
Ханну затрясло от мысли о том, что она могла кого-то заразить чумой, и от звука страшных слов «глубина страны».
— А какие у тебя ещё симптомы?
— Симптомы? — неуверенно переспросила девочка.
— Ну, зуд, например.
Пока женщина не упомянула об этом, Ханна никакого зуда не испытывала, но теперь внезапно ощутила его. Хуже всего было под комбинацией — сшитыми вместе панталонами и сорочкой.
— Мне кажется, если снять комбинацию, станет легче, — призналась девочка.
— Ты собралась ходить без нижнего белья? — Смотрительница на несколько секунд лишилась дара речи и только глядела на Ханну, широко раскрыв глаза. — Нагишом? Дитя моё, неужели ты настолько испорчена?
— Нет, у меня просто всё чешется. И потом, ведь я не платье хочу снять — только то, что надеваю под него. Никто не узнает.
— Но… но… я же буду знать, — пробормотала женщина.
— Но вы ведь никому не скажете… Тогда получится, что это неважно, верно?
Тонкие губы смотрительницы, изрезанные вертикальными чёрточками, задрожали, потом приоткрылись, но она не издала ни звука — будто ощупывала ртом слова, которые не могла произнести.
— Я никому не скажу, — пообещала Ханна. — Ни единой душе.
Наконец женщина заговорила:
— Я этого не допущу. — Ханна почувствовала под грудью лёгкий холодок паники. — Ты останешься тут, в этом купе, до самого Канзаса.
— Но оно такое маленькое!
Смотрительница промолчала, строго посмотрев на девочку.
— А когда мне… ну, понадобится в уборную? — спросила Ханна.
— Я принесу тебе ночной горшок.
— Но я не понимаю! Мне же будет не с кем поговорить… За что вы меня наказываете? Лучше я буду ходить в комбинации и чесаться. Я не хочу сидеть тут одна!
— Ты больна!
«Нет, не больна!» — хотела закричать Ханна. Но она чувствовала, какой сухой стала её кожа, и вдруг поняла, насколько ей не хватает влажного воздуха туманного Бостона, где с моря почти всегда дует ветер.
— Молись, чтобы эта сыпь не перешла на лицо, — резко сказала смотрительница. — Иначе тебя никто не возьмёт! — С этими словами она вышла прочь и закрыла за собой дверь.
