Лайла подошла к миске молока, присела на корточки рядом с ней и посмотрела на Ханну, продолжая говорить.
— Да, мамочка принесла тебе вкусненького, и никто не узнает наш маленький секрет. Судомойка ничего не расскажет. — Она достала из кармана платья что-то завёрнутое в газету. Яшма выбралась из объятий хозяйки и устроилась перед миской. Лайла развернула бумагу и взяла в руку два тёмных студенистых куска. Кошка тряслась от предвкушения. С бледной руки Лайлы капало что-то похожее на кровь. Она опустила куски в миску, и по молоку пошли тёмно-красные разводы. — Мы любим куриную печёночку, правда? И никто не рассказывает, как мы её таскаем из кухни тайком от миссис Блетчли и как мы приносим её наверх. И не будет рассказывать, правда, Яшмочка? Потому что mama не разрешает давать тебе наверху ничего, кроме молока. Дотти не рассказывала. И Ханна не будет рассказывать. Правда?
— Откуда вы знаете, как меня зовут, мисс?
— О, я непременно делаю себе труд запомнить имена всей прислуги. Особенно судомоек. — Лайла поднялась и подошла вплотную к Ханне. Девочка отступила. — Стой на месте! — приказала Лайла. Она подняла руки — кончики её пальцев блестели от крови. — А теперь повернись спиной.
— Для чего, мисс?
Лайла глубоко вздохнула:
— Тебе не полагается задавать мне вопросы. И потом, я делаю это для твоего же блага.
— Для моего блага?
Лайла закатила глаза, всем своим видом показывая, что её терпение на исходе.
— Ты же не хочешь, чтобы я вытирала руки об твой чистенький беленький фартук? Я вытру руки об твой подол, и ничего не будет заметно. Видишь, как я о тебе забочусь? — Уголки её губ приподнялись в напряжённой полуулыбке.
«Ну да, а мне придётся каждый день стирать подол», — подумала Ханна.
— Вообще-то давай ты просто нагнёшься и разведёшь огонь, а я вытру руки, пока ты растапливаешь жаровню. Очень удобно получится, не так ли? Два дела сразу.
Немного напуганная, Ханна покачала головой, но всё же повернулась и начала делать то, что велела Лайла. «Чем быстрее всё это закончится, тем лучше», — подумала девочка. Раскладывая лучины, она чувствовала, как натягивается подол её платья.
— Ах, Яшмочка, знаешь, кто сегодня приходил на обед? — болтала Лайла. — Мистер Уилер, вот кто.
У Ханны перехватило дыхание. Она изо всех сил старалась не думать о художнике с тех пор, как встретила его утром в музыкальной комнате, но теперь была вынуждена слушать Лайлу.
— Это самый красивый мужчина во всём Бостоне. И он собирается писать наш портрет. Всех нас вместе. То есть нас, девочек, без mama и papa. Я бы хотела, чтобы он рисовал одну меня, но mama сказала, что если у него хорошо получится, то она велит ему написать ещё и мой портрет. Ведь мы вернулись из Парижа только затем, чтобы mama приготовилась к моему дебюту. А дебют устраивается только затем, чтобы ввести юную леди в общество и найти ей мужа. Так что я думаю, Яшма, как только мы решим, какое платье у меня будет на дебют, мистер Уилер должен приступить к моему собственному портрету. Я хочу платье с открытыми плечами.
