Изучая листок, Антон присвистнул:
— Воевать собрался? Это вообще забудь, нереально, никаких АКМ, статья. Разрешиловку сделаю на травматическое и охотничье.
— Но твой… — Крайнев замялся, не желая говорить «начальник», — Петр Вадимович сказал, что все можно.
— Вот и иди к Петру Вадимовичу, — оборвал Кошелев. — Куда тебе столько?
— Уезжаю из Москвы, с семьей. Жить будем на отшибе, сам понимаешь.
Сергей оправдывался. Кошелеву стало неудобно. В Крайневе не было гнильцы, и Кошелев знал: сложись по-другому обстоятельства, они могли бы стать друзьями. А кто он теперь для Сергея? Продажный мент, вертухай.
Взял его бумажку, открыл портфель и хотел сунуть в папку по Лунатику, но тут налетел ветер, и листки затрепетали и рванули на волю. Антон вцепился, но поймал не все. Два, кружась и белея, полетели от будки к дороге.
Первый поймал Сергей, удачно хлопнув ладонями. Антон помчался за вторым. Тот залетел в кустарник и запутался в голых ветках, бессильно шелестя краями на ветру.
Вернувшись, Антон застал Крайнева изучающим листок. Раздраженно потянулся, чтобы забрать, когда Сергей сказал:
— Я его знаю. Видел один раз. Натворил что-то?
На листке был фоторобот Лунатика, неверный и приблизительный, составленный после одного из первых убийств, торопливого, неаккуратного.
— Где?! — почти заорал Кошелев. — Где ты его видел?
— В лесу. Когда меня ограбили.
— Почему мне не сказал?
— Не думал, что это важно. Он выглядел как сумасшедший.
— В каком смысле?
— Не знаю. Нет, он казался обычным, пока не обернулся. А потом посмотрел, будто его за дрочкой поймали и… — Крайнев невесело хмыкнул, заранее высмеивая, что сам скажет, — …упал на колени, сказал, что сделает все, что я прикажу. И назвал хозяином. Не псих?
* * *
Через пятнадцать часов Зыков вырвал его из мутного похмельного сна требовательным звонком и с раздражением сообщил, что Жанна, соплячка, идиотка, тварь, пережрала наркоты и таблеток, пошла пеной, и непонятно, удастся откачать или нет. Врачей не вызывал. Ирка ее в ванной проблевала, там блядина маленькая сейчас и валяется, хер знает, живая, мертвая.
Антон выпил и поехал зачищать. Ксюшка засобиралась тоже. Рявкнул, чтобы оставалась, но маленькая засранка, в мать характером, не послушала.
Когда приехал, еще раз промыли Жанне желудок. Ее бедра с внутренней стороны, заметил Кошелев, держа на руках вялое, потное и теплое тело, вспухли длинными красно-розовыми царапинами, а на заду, щеках, и боках багровели кровоподтеки, оставленные сильными, жестокими пальцами Зыкова. Кожа на шее багровая — душил, и это было новым в его репертуаре. Зыков рос.
