Если он женится на Хэлен и девочки останутся здесь, это приведет к новой боли, к новой потере. Разочарования детства крепко держали его. Николас не сомневался, что его новая семья, если бы он рискнул ее создать, тоже разрушится, боль потери вернется, и будет только хуже и им, и ему.
Так не лучше ли уйти?
Господи, какая она дура!
Наивная, слепая дура. Идиотка. Даже у принцесс в сказках было больше здравого смысла. Даже у коров, заблудившихся в зарослях, было больше мозгов, чем у нее.
В полной темноте Хэлен села на кровати, обхватила руками колени и уткнулась в них пылавшим, залитым слезами лицом. Девушка чувствовала такой холод внутри, что больше, думала она, ей не согреться.
«Я никогда не женюсь», — сказал ей Николас двенадцать лет назад. Он повторил то же самое, когда они ехали в Денвер. Почему она не прислушалась к его словам? Почему она пропустила их мимо ушей? Она была так самонадеянна, решив, что сможет изменить его, заставить его поверить в семью, в любовь.
Какая же она дура!
Но, спорила с собой Хэлен, он занимался с ней любовью с такой нежностью, с такой страстью…
А теперь? Он ушел, перечеркнул все, что было.
Почему? Господи, почему?
Да потому, что Ник боялся. Сначала девушка бросила это обвинение в порыве гнева. Она не была уверена. Но постепенно Хэлен убеждалась в своей правоте: ковбой боялся. Теперь она знала, что иногда слов и действий недостаточно, что недостаточно даже любви. Она сделала все, что смогла. Последнее слово осталось за ним. Ник должен сам сделать свой выбор.
— У меня к тебе просьба, — сказала Хэлен в спину Николаса.
Он слышал, как она вошла в конюшню, но не поднял глаз, продолжая чистить Доджера.
Ковбой не видел ее с прошлого вечера. Он медленно обернулся. Хэлен выглядела бледной, но спокойной; ее волосы были стянуты на затылке в небольшой пучок, губы стали почти бесцветными, бескровными.
Настоящая библиотекарша, подумал он. Пристойная и степенная.
Ковбой вспомнил ее страсть, необузданность, когда они занимались любовью. Кто бы мог подумать, что?.. Николас усилием воли отогнал прочь эти мысли и осторожно спросил:
— Какая просьба?
— До Рождества осталась всего неделя. Я хочу, чтобы ты до праздника ничего не предпринимал — не говорил с Фрэнком и не рассказывал девочкам.
— Я…
— Николас, я прошу об одолжении. Девочки так ждут Рождества. Строят планы. Этот год был слишком тяжел для них. А сейчас они счастливы, и я не хочу, чтобы все сразу переменилось. — Большие голубые глаза умоляли его.
