Я рассказала Алексу, что случилось с отцом. Ни «Боже!», ни даже вздоха.
— Хочу, чтобы ты приехал домой как можно скорее, — сказала я.
Молчание.
— Алекс, я хочу, чтобы ты приехал домой сегодня.
Никакого ответа.
— Ты понял?
— Да-а.
— Перевести тебе деньги, чтобы ты приехал?
— Нет.
— У тебя хватит денег на билет в оба конца?
— Да. Но сначала мне надо вернуться в Бостон.
— А где же ты сейчас?
— Где? В Нью-Гемпшире.
— Там у тебя дела?
Молчание.
— Приезжай домой, по возможности… — я не докончила фразу.
Алекс положил трубку.
К кому я могла обратиться? Все лето я читала разные справочники, как пережить развод. Во всех звучала одна и та же здравая мысль: вы должны твердо стоять на ногах. Но с тех пор, как мне исполнилось двадцать два, я не знала, что это такое. Ричи всегда заботился обо мне: общественная жизнь, семейная жизнь, интимная жизнь, финансовое благополучие. Он был единственным, кому я раз в году сообщала, что с моей маммограммой все в порядке.
Во всех справочниках говорилось одно и то же: тогда я была собственностью — теперь же, когда я стала ничьей, у меня исчезло чувство уверенности. Даже после того, как Ричи ушел, если случалась какая-нибудь неприятность на фондовой бирже или с маммограммой, я звонила ему, и казалось, что все неприятности с разводом отходили на второй план. Я понимала, что в своем офисе, высоко над Грейси-Сквер, он, вероятно, вращает глазами и утомленно говорит Джессике: «Рози». Она же сидит у него на коленях, одобрительно кивает и целует его, пока он со мной разговаривает. В конце концов, он помогал мне — больше этого не будет. Он поручил заняться мной тридцатидвухлетнему выпускнику Медицинского колледжа в Вартоне, но сейчас мне надо, чтобы мною занимался штат целой больницы. Этой женщине надо помочь! Сделайте же что-нибудь!
Кто может помочь мне? Один мой сын с тощей, как ослиный хвостик, косичкой и гитарой занят тем, что рифмует свои мысли с утра до вечера. Другой смотрит в рот женщине старше него на десять лет, с накладными ресницами, пока та полчаса обедает дома и пересказывает ему пятнадцатиминутную консультацию с пациентом, страдающим от прыщей на шее.
Мой отец также не сможет помочь мне. Уже пятнадцать лет, как он умер. Мать жива, но мозг ее быстро деградирует. Это не результат серьезной болезни — просто старческое слабоумие, маразм. В те редкие минуты, когда она еще может понять, что у меня нет мужа, она становится ко мне нетерпимой, обвиняет в том, что я бросила Ричи и теперь могу безнаказанно продолжать, пылкий роман с мужчиной, которого она называет Любовник. В отделе нижнего белья универмага Лорд и Тейлор, куда я привела ее купить купальный халат, она кричала: «Что же такое есть у твоего Любовника, чего нет у мужа?».
