И Эмилия согласилась с нею.
Снег кружил в небе над Миннеаполисом, как конфетти под абажуром. Эмилия поежилась, глядя в иллюминатор. Она, теплолюбивое создание, дитя южных морей и горячего песка, не создана для зимы.
— Что, уже замерзла? — спросил Джерико, опускаясь в кресло рядом с ней.
— Брр, — Эмилия снова поежилась. — Теперь я понимаю, почему «Черный бархат» так популярен в Миннеаполисе.
— И почему же?
— Мне кажется, им требуется что-нибудь острое, что согревало бы их по ночам.
— О, милая, что-то у тебя сегодня слишком бойкий язычок.
Эмилия попыталась поставить его на место:
— Можешь называть меня просто Лейси.
— Ну, не знаю. Каждый раз, когда я так делаю, ты морщишься. И это наводит меня на мысль, что «Лейси» твое ненастоящее имя.
— О нет, он опять за старое! — простонала Эмилия, внутренне собираясь. — Я уже устала от этой игры, Джерико.
— А думаешь, мне она доставляет удовольствие?
— Но ведь именно ты это и делаешь: выискиваешь, вынюхиваешь, беспардонно лезешь в личную жизнь человека.
— Насколько мне известно, книжный тур — публичное мероприятие.
— К сожалению, да. И я не раз уже горько пожалела о том, что согласилась в него отправиться.
— Сильно сказано для ассистентки из провинции! — прокомментировал он подозрительным тоном.
Эмилия закрыла глаза.
— Пожалуйста, оставь меня в покое!
Последовало такое долгое молчание, что можно было подумать, будто Джерико ушел, если бы она не чувствовала его рядом — бесстрастного и неотразимо мужественного, надоедливого и милого, близкого и далекого одновременно. Несмотря на сложившиеся обстоятельства, Эмилия так жаждала почувствовать его руки, надежно обнимающие ее! Ей захотелось поведать ему правду о своих страхах и сомнениях и услышать признание в любви.
Давным-давно, когда ее увезли с острова и поместили в элитарную школу, она научилась держать все в себе. Бывало, от царившей в школе удушающей упорядоченности и сдержанности хотелось просто завыть. Вот почему она начала вести дневник: это была единственная возможность излить свои чувства, выпустить их на свободу. И само собой разумеется, когда она повзрослела и у нее появились сексуальные побуждения, в некоторых записях нашли выход ее эротические фантазии.
Что же будет с тихой и замкнутой Эмилией Дав — той Эмилией, которую знают и она сама, и их маленькое островное сообщество, если ее разоблачат как Мадам Икс? Умрет ли она от смущения, как воображала, или смело и открыто отправится в большое вольное плавание в богатом событиями, непредсказуемом мире?
