Но вскоре в кабинет стремительно ворвался седенький бородатый человечек.
— Ассалам алейкум, — воскликнул Акзамов в точности таким голосом, каким мудрецы со времен Архимеда кричали «Эврика!» — Ленинград?
Мы отрицательно покачали головами.
— Оксфорд?
Мы опять покачали головами.
На лице Акзамова изобразилось страдание воспитанного человека, попавшего впросак. Как должен поступать в подобных случаях другой воспитанный человек? Он должен развеять туман, застивший глаза первому воспитанному человеку.
— Налимов! — энергично пояснил я. — Посоветоваться. — Акзамов быстро-быстро заморгал, вероятно, притормаживая таким образом головокружительный спуск со сверкающих олимпийские высот на грешную землю.
— Налимов отсутствует! — застенчиво проговорил он наконец. — Церковенко знает, — потом, воспрянув духом, пропел: — Замирахон! Чай! — И, стукнув для аккомпанемента кулачком в стенку, проследовал на председательское место.
— Яков Михайлович рассказал нам об исчезновении вашего сотрудника, — разъяснял я. — Мы хотим помочь в поисках.
— А-а-а, хорошо, хорошо. Поиски — всегда хорошо, — дружелюбно закивал Акзамов.
— Но без вашего совета мы не можем взяться за дело, — гнул я свою линию.
— Замира, чай! — вскрикнул Акзамов. — Хорошо, хорошо. Совет, хорошо, хорошо, — нетерпеливо твердил Акзамов и, кажется, уповал на Замиру, как на манну небесную.
— Уточним, если позволите, кое-какие детали. Итак, прежде всего, что за работник Налимов?
— Налимов? Работник? — Акзамов внезапно пришел в крайнее изумление, которое разрешилось вспышкой восторга. — Замечательный! Просто замечательный!
— Знает языки? — осторожно допытывался я. — По образованию ведь он не востоковед.
— Анкету не смотрел. Но утверждаю: Налимов любой текст понимал.
— Так прямо сразу и понимал?
— Зачем сразу. Домой фотокопию брал, там читал, думал. Потом приносил.
— Фотокопию? — легкомысленно уточнил я.
— Перевод! — насупился Акзамов.
Юная лаборантка с чайником и тремя пиалушками, одна в одной, вошла неслышно, сказала:
— Замирахон заболела, не пришла, — и так же неслышно удалилась. Плеснув чаю во все три пиалы, Акзамов взял самую большую из них и жестом пригласил нас последовать его примеру.
— Как шла у Налимова работа над темой?
Более приятных слов, по-моему, Акзамову и не грезилось услышать.
— Трактат Маджида аль-Акбари! И диван Маджида аль-Акбари! О, какая тема! Замечательная тема! — поскольку на наших лицах обозначилось чувство, изображаемое романистами в виде ? и !, Акзамов, воздев руки к облупившемуся потолку, пояснил: — Маджид аль-Акбари — современник Навои. Султан Хусейн Байкара отправил Маджида в изгнание, и в маленьком кишлаке Маджид умер, и никто его не вспоминал, и никто не знал, даже наука не знала, какой это замечательный поэт. И мыслитель! Мыслитель!
