— В общежитии живешь?
— В общежитии, — поразился Норцов: возможно, моей проницательности, но не исключено, что и самому вопросу.
— Ребята — не предки, волноваться не будут. Остался бы здесь на ночь!
— Останусь, — шепнул Норцов и слегка набычился, словно проверяя свои бицепсы.
— Завтра поутру жду тебя в управлении.
Я проспал безмятежно всю ночь, не продрав глаза ни в 3.30, ни в 4.30, а в 5.30 раздался телефонный звонок.
— Салмин, а, Салмин! Говорит капитан Торосов! Хандайлык ночью передал: есть подозрения, что пропавший убит. Можешь на день сократить своего Налимова? И доложить нынче же в девять вечера?
— Могу, — сказал я спросонья. А после отбоя трудно уже было бить отбой.
Искать удачу в этот ранний час можно было только в канцелярии промкомбината: за безуспешными поисками налимовского личного дела, за изучением толстенных канцелярских книг, в которые секретарша директора на протяжении десятилетий старательно вносила номера и наименования исходящих бумаг. Справка Налимова в 1961 году зарегистрирована не была. Уже ни на что не надеясь, я спросил молчаливую секретаршу, не знакома ли ей эта фамилия. Секретарша, оторвавшись от писанины, взглянула на меня поверх очков, уничтожающе высказалась в том смысле, что посторонним она отчет давать не обязана, но потом признала: да, да, — почти по Чехову — эту рыбью фамилию она когда-то слышала. И запомнила, потому что накануне муж привез с рыбалки налима (тоже чеховская, между прочим, рыба). Фамилию эту по слогам продиктовал машинистке тогдашний начальник сбыта Суздальцев Митрофан Анисимович: «Дана настоящая товарищу Налимову в том…». Подписал за директора, копии не оставил и регистрировать не стал.
Норцова в управлении не было. Я не на шутку встревожился. Еще бы — младенец в роли затаившегося тигра. Смешно, при условии, что ничего чрезвычайного не произошло. И совсем не смешно, если… Я передал наши находки криминалистам, намереваясь ехать на Новую, как в комнату колобком вкатился мой Олег.
Как доложил Олег, около двенадцати в прихожей задребезжал звонок и, поколебавшись мгновенье, практикант распахнул дверь. На пороге стоял сухощавый человек лет сорока пяти. При виде Норцова он несколько смутился: «Вы приятель Назыма Назаровича? Простите, не имею чести… А сам хозяин дома не ночует?» Норцов ответил, что не ночует. «Тогда мне остается пожелать вам доброй ночи», — заспешил незнакомец. «Что передать ему?» — спросил Норцов. «Передайте, что заходил Арифов», — и невнятно добавил: «Но вряд ли это вам удастся».
