Но вот снова послышался шорох. Потом кто-то чихнул.
«Человек», — с облегченьем подумал мальчик, но не двинулся с места. А что, если немцы?.. Повернув голову в сторону, откуда донесся шорох, он напряженно вглядывался в темноту.
Никого.
Одинокая копна сена бросает длинную тень на поляну, освещенную луной.
Из-за копны ему ясно послышался тихий детский плач. Не раздумывая, он свернул с дороги и стал осторожно обходить копну. Тогда он увидел до половины зарывшуюся в сено девочку. Еще тише, чтобы не испугать ее, стал пробираться к сену. Тут только он заметил, что в тени, падающей от копны, на земле лежит человек. Женщина!.. Руки ее раскинуты по сторонам, глаза открыты. Иссиня-бледное лицо с полуоткрытым ртом смотрит куда-то вверх.
— Мёртвая… — чуть слышно прошептал мальчик, и снова холодный пот выступил у него на лбу.
Страшно было двигаться дальше. Но девочка так жалобно плакала. И он, собрав всё свое мужество и осторожно обойдя мертвую, подошел к ребенку. Не зная, с чего начать, ласково проговорил:
— Не плачь!
Девочка от неожиданности вздрогнула, замерла, потом робко подняла голову. Увидев перед собою незнакомого человека, стала его разглядывать. Он был высокий, худой, с бледным лицом. На его лоб густым чубом нависли темные волосы. В руках мальчик держал ботинки, такие же рваные, как и вся его одежда.
— Ты… откуда?
Мальчик, не отвечая, посмотрел на мертвую и тоже спросил:
— А вы откуда?
— Мы беженцы, — ответила девочка. — Из Демьянского района.
— А это кто?
— Это бабушка моя. — Девочка всхлипнула. — Болела, болела и померла. Вот здесь и лежит. — И, помолчав, добавила — Я тоже больная.
Мальчик подошел поближе и сел на сено рядом с девочкой. Ему было холодно, и он спросил, как будто девочка была хозяйкой этой копны:
— А мне можно в сено зарыться?
— Конечно, ложись около меня, — пригласила она.
Мальчик разрыл сено, сделал удобную норку и прилег возле девочки.
— А как тебя звать? — спросил он.
— Меня? Машей, — ответила девочка. — А тебя как?
— Меня Петькой.
И Петьке сразу стало как-то теплее и от сена, и от того, что рядом с ним лежит живой человек.
Помолчав, девочка снова заговорила:
— Папа мой комиссаром в Красной Армии, а мама в партизанах врачом. Хотела и нас с бабушкой взять, да не успела, — Маша вздохнула. — Фашисты нас забрали, довезли до Пскова, а бабушка уже едва живая. Как вышли, — так и упала около вагона. Я присела рядом. Подошли офицеры-эсэсовцы, посмотрели на нас; один из них толкнул бабушку ногой, и все пошли дальше. Поезд тронулся, а мы остались. Только тогда бабушка еще жива была. Еще встала. А вот когда сюда дошли…
