— В какую теперь экспедицию собираешься?
— На юг поплывём. Поглядим, как живут-могут туркменцы иомудского племени.
— Разрешили тебе к туркменцам плыть? Смотри! Нынче ведь всё с ног на голову поставлено. Купечеству нашему строжайше воспрещено причаливать к туркменским берегам. На всех тумбах объявления расклеены, за нарушение приказа — под суд.
— Что-то не пойму, о каком запрете говоришь? Моя экспедиция — по государеву слову!
— А что тут понимать? — купец тряхнул седеющей бородкой, раздвинул кружевные оконные занавески. — Вон погляди: весь астраханский флот зимует нынче на Волге. Кораблики, как собаки на привязи, торчат у своих дворов.
Карелин подошёл к окну. Хозяин, пристроившись сбоку, размахивая рукой, указывал то вправо, то влево на свинцово-серую Волгу, где виднелись суда с убранными парусами.
— Энто вон шкоуты «Мариам» и «Эшрет» купца Зюльфарова, а энто корабль «Четыре Евангелиста» — Ивана Хлебникова, у Зурабова, вон, все суда на месте, у Кафтанникова… А мои кораблики на карантинном рейде, под арестом стоят.
— Под каким ещё арестом? Что ты загадками изъясняешься?
— Да какие тут загадки, друг сердечный! Один Мир-Багиров по морю Каспийскому вольно плавает. Сам бог, сам царь, сам себе государь! По его подлейшему навету меня, считай, три месяца в тюрьме держали, всю рыбу пойманную отобрали. И подписку взяли, чтоб дальше Эмбы — ни шагу. И других о том же предупредили. Теперь-то понял?
— Не совсем. Не понял, на каком основании Баги-ров вольно по Каспию ходит, а остальные дома сидят.
— А на таком, что доказал он и правлению, губернскому, и губернатору военному, и полномочному министру Персии, что туркмены есть подданные шаха, а следовательно, и все их водные уделы принадлежат шаху. Мир-Багиров купил рыбные култуки у шаха, вот и плавает спокойно, а у других никаких справок и бумаг нет. Смекнул?
— Красиво управляют астраханские господа. — Карелин невесело засмеялся, покачал головой и спросил: — А ты что же, смирился или жалобу подал?
— Что толку жаловаться! Утряс кое-как это дело. Жаль только туркменцев. Рыбы они теперь мне наловили, ждут не дождутся моего приезда, а я — засел… Еле откупился.
— Откупился, значит, вину свою признал, — строго заговорил Карелин. — А вины твоей тут нет. Ну да ладно, я побеседую кое с кем. А сейчас хочу знать — в готовности ли твои парусники и повезёшь ли ты мою экспедицию?
— Да говорю ж тебе, арестованы все мои суда!
— Ерунда. Уладим. Загружай трюмы товарами: пойдёшь со мной в плавание.
