За спинами мужчин бармен склонился над опубликованным в газете расписанием скачек, через его плечо было перекинуто полотенце, слева стояла недопитая кружка пива. Переполненная желтая пепельница стратегически удачно располагалась между ним и двумя посетителями. Том помедлил, пораженный тем, насколько вечной выглядела эта сцена. Казалось, зайди сюда в любой день и в любое время — увидишь то же самое.
— Где он? — спросил Том на французском, постучав костяшками пальцев по стойке.
Бармен нехотя поднял глаза, кивнул в сторону туалетов и снова углубился в чтение.
— Два эспрессо, — заказал Том, покосившись на тонувший в полумраке зал. — И побольше сахара.
Бармен закатил глаза и демонстративно медленно принялся складывать газету. Том постепенно привыкал к недостатку освещения. В глубине зала, за столиком, расположенным у входа в туалет, сидела одинокая сгорбленная фигура, освещаемая только перемигивающимися лампочками на стоящем рядом игровом автомате.
— Жан-Пьер? — окликнул Том, приблизившись. Человек слегка поднял голову. В левой руке была зажата сигарета, догоревшая до фильтра.
— Je suis occupe, Felix[7], — донесся голос из-за свисавших волос.
— Да я уж вижу, как ты занят, — проворчал Том с улыбкой, садясь за столик. Повисло молчание.
— Ты слышал, что она бросила меня? — вдруг спросил Жан-Пьер, на этот раз по-английски.
— Я слышал, что ты снова начал пить.
Мужчина поднял глаза, откинув волосы с лица и убрав их за уши. Том приветственно улыбнулся, но не смог скрыть своего удивления. С Жан-Пьером Дюма они дружили уже более десяти лет. Именно Дюма, один из лучших агентов ДСТ — контрразведки Франции, в свое время помог Тому исчезнуть, а затем скормил агентству поддельные улики с ДНК, чтобы убедить всех в его смерти. В благодарность Том помог ему в нескольких сомнительных операциях на стороне французского правительства. Но сейчас перед ним сидела бледная тень человека, которого он знал.
Жизнерадостное улыбчивое лицо превратилось в маску с ввалившимися щеками и беспокойным взглядом, говорящим о полном моральном поражении и жалости к себе. Зная Дюма, Том мог предположить, что он до сих пор не рухнул в бездну только благодаря собственному поразительному упрямству. Он жил для того, чтобы не доставить другим удовольствия видеть себя мертвым. Чтобы другим не было проще.
— Ты пришел, чтобы угостить меня выпивкой? — В его голосе прозвучала надежда, хотя лицо оставалось угрюмым. Густые усы чуть шевелились, словно флаг под дуновением ветерка.
