Прошло несколько дней, и, рыская по тем кварталам, где ему явилось чудесное видение, он снова встретил девушку, но на этот раз она шла в сопровождении какого-то молодого человека. И Эметерио, сам не зная почему, вообразил, что это Мартинес. И снова задрожал от ревности. «Вот оно, – сказал он себе, – стало быть, я начинаю впадать в слабоумие. Значит, пенсия уже на носу… И вакантное место тоже!»
Еще через несколько дней он встретил Селедонио.
– Знаешь, Селедонио, кого я вчера видел?
– Конечно знаю, Роситу!
– А как ты узнал?
– Достаточно посмотреть на твои глаза. Ты прямо помолодел, Эметерио.
– Правда? Ну, так оно и есть.
– И где ты ее нашел?
– Да, видишь ли, с неделю тому назад, когда я, как обычно, бродил по улицам, мне повстречалось дивное видение, дивное – говорю тебе, Селедонио… Девушка, вся – пламя в очах, вся – жизнь, вся…
– Оставь в покое «Песнь Песней», Эметерио. Ближе к делу.
– И я начал ходить за ней. Само собой, мне в голову не приходило, кто она такая. Хотя, пожалуй, мне это подсказывало сердце, было у меня сердечное предчувствие, но я его не понимал как нужно, это… это…
– Да это то, что Мартинес назвал бы подсознанием…
– Пусть так, это подознание мне…
– Надо говорить – подсознание…
– Ладно, это подсознание мне подсказывало, но я его не понимал. И однажды я встретил ее не одну, а с пареньком – и тут же приревновал.
– Ну да, к Мартинесу.
– И я даже собирался прогнать паренька…
– Кого скоро прогонят, так это тебя, Эметерио.
– Не напоминай мне об отставке, сегодня мое сердце ликует. Конечно, я сам себя уговаривал: «Одумайся, Эметерио, неужто теперь, когда тебе за пятьдесят перевалило, ты влюбился в девчонку, которая в дочери тебе годится. Одумайся, Эметерио…»
– Ну и чем же все это кончилось?
– А тем, что вчера я пошел за этой восхитительной девчонкой до самого дома, где она живет, а из дома вышла Росита, сама Росита собственной персоной, и оказалось, что девушка – ее дочь. Ах, если бы ты ее видел! Годы почти не отразились на ней.
– Зато они отразились на тебе… и со всеми своими процентами.
– Сорокашестилетняя пышка с тройным подбородком. Из тех, кого называют сеньорами неопределенного возраста. И как только она меня увидела: «Какое счастье, дон Эметерио! Какое счастье!» – «Какое счастье, Росита! Какое счастье!» – отвечаю я ей, а сам думаю: «Чье же это счастье?» Мы разговорились, а затем она пригласила меня войти в дом.
– И ты вошел, и тебя представили дочери…
– А как же иначе!
