– Послушай-ка, – сказал он ей однажды. – Я вижу, ты пытаешься подцепить меня на крючок, но это напрасный труд…
– На что вы намекаете, дон Эметерио?
– Допустим даже, что и не напрасный. Но потом я уеду и… будь здорова, Росита!
– Я? Это вы будьте здоровы…
– Ладно, пусть я, но только не надо глупостей…
Бедняга Эметерио! Росита пришивала пуговицы, которые у него отрывались, по этой причине он и не препятствовал им отрываться. Росита обычно поправляла ему галстук, приговаривая: «А ну-ка подойдите сюда, дон Эметерио; какой вы дикарь!.. Подойдите, я поправлю вам галстук…» По субботам Росита забирала его грязное белье, кроме некоторых предметов туалета, которые он припрятывал и самолично относил к прачке, а когда ему приходилось по причине простуды ложиться пораньше, Росита подавала ему в постель горячий пунш. Чтобы не остаться в долгу, он решил как-нибудь в субботу пригласить ее в театр на что-нибудь занимательное. И в день поминовения усопших повел ее на «Дона Хуана Тенорио».[19] «А почему, дон Эметерио, такое представляют в день поминовения?» – «Из-за Командора, надо полагать…» – «Но этот Дон Хуан, по-моему, просто дурачок какой-то».
И все-таки Эметерио-скопидом стойко держался.
– По-моему, – говорила донья Томаса дочери, – у твоего дурачка есть кто-то на стороне…
– Да кто у него может быть, маменька, кто у него может быть? Женщина у него? Я бы ее учуяла…
– Ну а если эта его полюбовница не душится?…
– Я бы ее учуяла и без духов…
– А вдруг у него невеста?
– Невеста, у него? Это уж совсем невероятно.
– А в чем же тогда дело?
– Его не тянет жениться, маменька, не тянет. У него другое на уме…
– Ну, раз так, доченька, то мы напрасно стараемся; нечего даром время терять, займись Мартинесом, хотя он вряд ли тебе пара. А скажи, какие такие книжицы он принес тебе почитать?…
– Ничего стоящего, маменька, разные пустые книжонки, что сочиняют его друзья-приятели.
– Смотри, как бы он сам не вздумал писаниной заняться да и не вывел бы нас с тобой в каком-нибудь романе…
– А чем вам плохо будет, маменька?
– Чем плохо? Мне? Еще недоставало, чтобы меня в книгу вставили.
В конце концов Эметерио, хорошенько обсудив и обдумав все с Селедонио, решил бежать от искушения. Он воспользовался летним отпуском и уехал на приморский курорт, дабы поднакопить там здоровья, а потом, вернувшись в Мадрид и заняв свое место в банке, перетащить свой сундук в другие меблированные комнаты с пансионом. Ибо, отправляясь на летний отдых, он оставил свой сундук, свой старый сундук, у доньи Томасы, как бы в виде залога, и уехал с одним чемоданчиком. Возвратившись, он не осмелился зайти попрощаться с Роситой и на выручку сундука послал человека с письмом.
