Ты несправедлив…
Выслушай меня. Он в увольнительной, верно? Вламывается ко мне на вечеринку. Знакомится с тобой — возможно, самой образованной и самой элегантной женщиной из всех, кого он встречал до сих пор. И вот он включает свое ирландское обаяние. И прежде чем ты успеваешь опомниться, заверяет тебя в том, что именно ты девушка его мечты: «Та самая, назначенная мне судьбой». При этом он прекрасно сознает, что может нести всю эту чушь без всяких обязательств — потому что ровно в девять утра его рке здесь не будет. И, дорогая моя, если только я правильно все понял, ты больше никогда не услышишь о нем.
Я очень долго молчала. Просто сидела опустив голову. Эрик попытался утешить меня.
На худой конец, это всего лишь жизненный опыт. В каком-то смысле его исчезновение даже к лучшему. Потому что он навсегда останется «тем самым парнем», с которым ты провела незабываемый романтический вечер. И в твоей памяти сохранится его блистательный образ. В то время как, если бы вы поженились, ты вполне могла бы обнаружить, что он любит стричь ногти на ногах прямо в постели, или громко рыгает, или смачно сплевывает…
Шлеп. Ты снова вернул меня на землю.
А что еще остается брату? Как бы то ни было, готов спорить, что, хорошенько выспавшись, ты совсем по-другому оценишь все произошедшее.
Но в этом он ошибся. Да, я отлично выспалась в ту ночь. Проспала десять часов. Но когда я проснулась поздним утром, то сразу же подумала о Джеке. Он завладел моим сознанием в тот самый миг, когда я открыла глаза… и уже не покидал меня. Я села в кровати и мысленно воспроизвела — кадр за кадром — ту ночь, когда мы были вместе. Я помнила все до мелочей — вплоть до интонаций его голоса, очертаний его лица, нежности его прикосновений. Хотя я и пыталась внять советам брата — снова и снова повторяя себе, что все это было лишь случайной встречей, — аргументы меня не убеждали.
Да что там говорить, я и сама знала, почему не стоит обольщаться насчет Джека Малоуна. Проблема была в другом: я не хотела прислушиваться к голосу разума.
Вот что было самое тревожное — упрямство, с которым я отвергала всякую логику, благоразумие, старый и добрый новоанглийский здравый смысл. Я напоминала себе адвоката, который пытается отстоять дело, в которое не верит. Как только мне начинало казаться, что я рке способна мыслить рационально, образ Джека всплывал в памяти… и я снова тонула в безрассудстве.
Была ли это любовь? В ее самой чистой и первозданной форме? Во всяком случае, никакого другого определения своим чувствам я не находила — разве что могла сравнить этот внезапный, сбивающий с ног вихрь с острой вспышкой гриппа.
