Еще один «Манхэттен», и ты начнешь танцевать на столе, распевая «Янки Дудл Денди».
Не будь пуританкой, Эс. Сейчас провожу тебя в красавицу Филадельфию, вернусь на метро в свою студию на Салливан-стрит и буду строчить до рассвета. Поверь мне, пять «Манхэттенов» — это всего лишь легкий допинг для вдбхновения.
Хорошо, но тебе стоит подумать и о том, чтобы перейти на сигареты с фильтром. Они гораздо мягче для горла.
О боже! Послушайте только этого Брин-Морского аскета! Имбирное пиво, сигареты с фильтром. Еще скажи, что на следующих выборах ты будешь голосовать не за Рузвельта, а за Дьюи, если его выдвинут кандидатом в президенты.
Ты же знаешь, что я бы никогда этого не сделала.
Кажется, это была шутка, Эс. Хотя должен сказать, отец был бы шокирован, если бы ты не проголосовала за республиканца.
Он продолжает настаивать на том, чтобы я, как примерная девочка, вернулась в Хартфорд.
Но ты ведь не вернешься туда после колледжа?
Он поставил меня перед жестким выбором, Эрик.
Нет, он просто разыгрывает старый, как мир, покерский прием. Ставит по-крупному, делая вид, будто у него на руках стрит-флеш, и берет тебя на испуг. Ты можешь разоблачить его блеф, согласившись на работу в «Лайф». И хотя он будет скрипеть зубами и стонать — а может, даже и побряцает оружием в стиле Тедди Рузвельта, — в конечном итоге он смирится с твоим выбором. Вынужден будет смириться. В любом случае, он ведь знает, что я присмотрю за тобой в этом огромном и развратном городе.
Вот это его и пугает, — сказала я и тотчас пожалела об этом.
Почему?
О, ты сам знаешь…
Нет, — совершенно серьезно произнес Эрик. — Я не знаю.
Наверное, он думает, что ты сделаешь из меня неистовую марксистку.
Эрик снова закурил. Его взгляд стал сосредоточенным, и он пытливо разглядывал меня. Мне показалось, что он вмиг протрезвел.
Он не так сказал, Эс.
Именно так, — ответила я, но не очень убедительно.
Пожалуйста, скажи мне правду.
Я сказала тебе…
…ему не понравилась идея, что я буду присматривать за тобой в Нью-Йорке. Но, разумеется, он объяснил, почему считает, будто я могу дурно влиять на тебя.
Я действительно не помню.
А вот теперь ты мне лжешь. А ведь мы не лжем друг другу, Эс. — Брат взял меня за руку и тихо сказал: — Ты должна сказать мне.
Я подняла голову и выдержала его взгляд.
Он сказал, что не считает тебя образцом морали.
Эрик промолчал. Он лишь глубоко затянулся сигаретой и слегка закашлялся.
Конечно, я так не думаю, — сказала я.
В самом деле?
