». Она, императрица Елизавета Петровна, когда её просили допустить в Ригу еврейских торговцев ради выгоды городу и казне, ответствовала гордо: «От врагов христовых не желаю интересной прибыли». А через 20 лет после Елизаветы императрица Екатерина II Великая впустила в ту же Ригу евреев в обмен на их обещание содействовать заселению собратьями-иудеями Новороссийской губернии.
Екатерина Великая, царица умная и осторожная, не раздражая православный свой народ, исподволь покровительствовала евреям, пользовалась их услугами, в казённых бумагах заменила оскорбительное слово «жид» на «еврей»… Однако она же – возможно, в пику ненавидимой ею Французской революции, одарившей евреев равноправием, - запретила им земледелие, ограничила место их жительства «чертой оседлости», за которой им остались только затхлая «общинная жизнь», скудоумное религиозное образование, мелкое ремесло, нищенская торговля, чахотка, голод, вши…
Большевики шельмовали царскую Россию: «тюрьма народов». Для евреев она была «тюрьмой особо строгого режима». Потому что в российском доме были они ни к чему, незваные гости, которые по пословице русской хуже татарина. По другой пословице: незваному гостю – глодать кости. Это, наверно, о погромах.
Первый состоялся в 1821 г. в городе Одессе. Были убитые. Находившийся в ту пору рядом, в Кишинёвской ссылке, великий Пушкин, всё окрест засекавший зоркостью гения, погрома, если судить по дошедшему до нас его дневнику, не приметил. А ведь не был вовсе равнодушен к евреям: «презренный еврей», «он к жиду-лиходею приходит», «он жида убил, как собаку» – это всё его, Александра Сергеевича, словечки. Страдающие от них интеллигентные пушкинолюбы (а как его не любить?!) вскрикивают, мол, это не он, автор, это его герои жидоедствуют; но вот и сам он, от себя в неотправленном письме к Чаадаеву 19 октября 1836 г. брезгливо морщится: «Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист... Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем?.. Евангелие от этого разве менее изумительно?». В набросках предисловия к «Борису Годунову» Пушкин говорит о Марине Мнишек («ужас что за полька»), что она ради трона готова отдаться любому «проходимцу», разделить «отвратительное ложе жида» - это у автора тоже вполне от себя.
Великая русская литература девятнадцатого столетия. Её еврейская мелодия началась с юдофоба Державина, который Пушкина «в гроб сходя, благословил», с самого Пушкина-«солнца нашей поэзии», включила в себя яркоόбразные картины разудалого убийства евреев у Гоголя, тургеневского жадного жида-шпиона, вздохи-размышления Достоевского о вреде евреев для России – и докатилась до начала двадцатого столетия, до того журналиста, который в 1913 г., когда гремело лживое обвинение киевского еврея Бейлиса в ритуальном убийстве, писал в газете «Русское слово»: «
