— Может, я могу чем-нибудь помочь? — спросила я.
— Конечно, можешь. Какой сервиз тебе больше нравится? — Она предложила мне выбрать между простым белым с золотой каймой или белым с синим кобальтом и тонкой золотой каемкой, работы девятнадцатого века.
— Мне нравится вот этот — сине-белый.
— Ну конечно, — улыбнулась Сара. — Спасибо.
— Я хочу помочь по-настоящему, — сказала я.
— Хорошо. Вот здесь цветы из магазина, — Сара показала на большую картонную коробку. — А вот там — вазы. Ты сможешь расставить букеты? Вот эта красная, — Сара указала на большую вазу в форме ладьи, украшенную херувимами, — будет стоять в центре обеденного стола, так что она должна быть самой красивой.
— А твоей… а тете Беттине сегодня лучше?
Было заметно, как Сара напряглась.
— Да, мне кажется. Я сказала ей, что позабочусь обо всем, чтобы она смогла как следует подготовиться к сегодняшнему вечеру. Понимаешь, она очень волнуется.
Я кивнула.
Сара хотела еще что-то сказать, затем замолчала, потом выпалила:
— Она волнуется из-за приема, из-за папы, но не из-за тебя, так что тебе не надо чувствовать, что ты…
Я опять кивнула.
— Она просто хочет выглядеть как можно лучше, чтобы он опять любил ее. И чтобы не злился на нее из-за того, что она алкоголичка. Он сам во всем виноват. Я просто убить его готова. Мама была… Мама такая красивая, такая добрая… — Она подняла глаза, чтобы убедиться, что прислуги поблизости нет. — Может быть, мама и была слабовольной и не такой умной, но отец… Но он должен был ей помочь, а не поворачиваться спиной и развлекаться с разными шлюхами…
Сильно смущенная, я взяла бледно-розовую розу и стала ее внимательно разглядывать.
— Давай оформим центр стола в розовых тонах, — решила Сара. — Мы здесь поставим все розовые розы. Ты занимайся этим, а я пойду расставлю в других комнатах только белые цветы. А в зале мы расставим только желтые. Правда здорово? Мне хочется, чтобы в доме было очень-очень красиво. И я хочу, чтобы все думали, что все это сделала мама. Годится, киска?
— Ну конечно, я все понимаю.
— Мне тоже так кажется. Лапочка Марлена. — Сара добавила в свой букет белый гладиолус, затем чуть отошла и критическим взглядом посмотрела на свое произведение. Затем взяла белый пион и поставила его в белую вазу. — Я очень много об этом думала и решила: так происходит из-за того, что папа отказался от своей веры. Это все и изменило; это изменило его самого. Если бы он остался иудеем, то, наверное, был бы мягким и нежным. Он бы никогда не завел любовницу. А ты как считаешь?
