и в течение десяти дней набивала конверты пропагандистскими листовками и разносила по почтовым ящикам буклеты.
— Ты знаешь, что тратишь силы на заведомо проигрышное дело? — сказал мне однажды пузатый почтальон, с которым мы столкнулись у почтового ящика на какой-то загородной дороге.
— Но это правое дело, — возразила я.
— Лузер он и есть лузер, — сказал он. — А я голосую только за победителей.
— Даже если они жулики?
— Все жулики, — ответил он и пошел дальше.
Это неправда, хотелось крикнуть ему вслед. Вокруг полно честных людей. Но я знала, что это прозвучит неубедительно, хотя мне самой и хотелось в это верить.
— Что еще у нас есть, кроме нашей честности? — спросила я у Марджи, когда вечером по телефону пересказала ей эту историю.
— Наши банковские счета.
— Очень смешно.
— Послушай, ну что поделать, если я родилась таким циником?
— Цинизм — это низко.
— Но, по крайней мере, забавно.
— Не говори мне про забавы, я ведь живу в Род-Айленде.
— Почему бы тебе не прыгнуть в поезд и не примчаться ко мне на пару дней?
— Но я всего два месяца замужем!
— Подумаешь. Дэн ведь все равно целыми днями на работе!
— В любом случае, сейчас не время.
— А когда будет время, Ханна?
— Давай не будем заводить эту старую песню, прошу тебя.
— Что ж, тебе жить, дорогая. Никто не заставляет тебя под дулом пистолета мчаться на уик-энд к Марджи на Манхэттен.
Наконец-то начался учебный год. Университет Род-Айленда нельзя было назвать таким уж мажорным местом, и все, кто там учился, казалось, со временем понимали, насколько это низкий уровень… в сравнении с той же Гарвардской школой, которая находилась всего в часе езды. Однако педагогический курс охватывал все базовые дисциплины и там была пара выдающихся профессоров, а вскоре бюро по трудоустройству подыскало мне работу выходного дня в коррекционной школе; эта работа не только приносила 50 долларов в неделю, но и заполняла мое свободное время.
Время летело быстро. Я оглянуться не успела, как наступил ноябрь, и Никсон одержал победу во всех штатах, кроме Массачусетса. (Поражение Макговерна в Вермонте обернулось личным ударом для моего отца, который активно помогал в его избирательной кампании.) Примерно в то же время мама решила нанести мне визит, и я наконец официально призналась в своей беременности. Ее ответ был предсказуемым.
— Черт возьми, я давно знала. Может, объяснишь, почему ты так долго скрывала это от меня?
— Боялась, ты устроишь мне разнос за то, что я поспешила с ребенком.
