— Это может быть только тем, что есть, и не более, — сказала я.
— «Я всегда зависела от доброты первого встречного»[37], — произнес он, копируя южный акцент.
Его слова хлестнули меня пощечиной.
— Ты меня оскорбляешь.
— Мне очень жаль.
— Нет, тебе не жаль.
— Ты права, мне действительно не жаль. Я просто злюсь. Злюсь из-за того, что ты обрекла себя на тупиковый брак, прозябаешь в этом захолустье. Злюсь, что ты не можешь сбежать со мной…
— Ты хочешь, чтобы я сбежала с тобой?
— Конечно хочу, черт возьми.
— О, Тоби… — Я обняла его.
— Только вот не надо этого «О, Тоби…». Правда в том, что ты не собираешься бежать со мной, потому что не можешь отказаться от…
— От чего я не могу отказаться? — взвилась я. — От «буржуазного комфорта»? От «рабской покорности домохозяйки»? От «потребности чтить традиционные американские ценности»? Я бы бросила этот город, этот брак ради тебя… если бы речь не шла о моем сыне.
— Не надо прикрываться сыном.
— Джеффри — не прикрытие. Ты понятия не имеешь, что значит быть родителем. Какой бы обузой ни казались тебе дети, ты выцарапаешь глаза любому, кто попытается забрать их у тебя. Я никогда этого не понимала, пока сама не стала мамой…
— Мамой, — повторил он с сарказмом. — Так ты видишь себя мамочкой?
— А ты жестокий.
— Только потому, что хочу вырвать тебя из этого состояния самоуспокоенности…
— Кто тебе сказал, что я самоуспокоилась?
— Тебе грозит это, если ты останешься здесь. В то время как я могу предложить…
— Я знаю, что ты можешь предложить. Романтику, страсть, приключения и прочие высокие материи. Неужели ты думаешь, что мне этого не хочется? Неужели ты думаешь, что я не хочу сбежать отсюда? Но чтобы осуществить это, я должна буду оставить своего сына. А я не могу, да и не сделаю этого ни за что.
— Тогда тебе до конца дней играть эту идиотскую роль. Милой женушки доктора.
Я оцепенела:
— Ты не можешь этого знать…
— Люди не меняются, — сказал он.
— Ты максималист?
— Послушай, с чего ты так взвилась? Только не говори, что я задел тебя за живое!
Я поднялась с матраса и начала одеваться:
— Ты всегда такой говнюк?
— А ты всегда так обижаешься на правду?
— Ты не правду говоришь, ты несешь бред и выдаешь его за правду.
— Я выражаю свое личное мнение.
— Да, ты прав, — сказала я, натягивая джинсы. — А хочешь знать мое личное мнение? Так вот: сейчас я думаю, что совершила чудовищную ошибку.
— Когда мы занимались сексом, в это трудно было поверить.
Я в упор посмотрела на него:
— Да, для тебя это был всего лишь секс.
