Подписали письмо: Сорокина, Иванова, Рыскова, Дроздова, Тимофеева, Попова, Петров, Кошелева, Шугалова, Михайлов, Дмитриев, Волков, Зуев, Григорьева, Яшина и еще человек пятнадцать.
Ответил на письмо быстро:
«Дорогие мои! Храбрым юношей, которого вы запомнили в шапке с партизанской лентой, был Коля Екимов. Он не дожил до победы, погиб в неравной схватке с врагом. А еще вы не знаете того, кому обязаны своим освобождением. Не знаете самого главного, по сигналу которого мы оказались в то памятное утро в засаде и не дали врагу увести вас на каторгу. Им был Мартын Иванович Роов — тихий «мельник», наш незаменимый разведчик».
* * *
Скрипит от натуги старое водяное колесо, приводя в движение незамысловатые, дедами-прадедами сработанные и испытанные временем механизмы. Крутится вразвалочку жернов, подминая и круша тощие ржаные зерна. Мучным инеем покрыты стены мельницы. Потихоньку поругиваются мужики, возясь с мешками, видимо, стесняются женщин, которые присели в сторонке в ожидании своей очереди на засыпку зерна на помол. В разбитое узкое оконце ветер заносит морозный искристый снежок. Он смешивается с мучной пылью, твердеет, и не понять — то ли это пролегла бугорком дорожка снежная, то ли кто пронес порванный мешок и оставил мучной след.
Я сижу в небольшой, захламленной разной разностью комнатушке, о существовании которой знает только мельник. Раньше тут был склад для инструментов, запасных частей, ременных приводов. Теперь же этот закуток Мартыныч приспособил для своих, как он выразился, «конспиративных надобностей». Ну кто догадается рыться в старом и ненужном хламе? А здесь как раз и находился уютный уголок, где Мартыныч в полной безопасности мог принимать своих «гостей». Небольшой столик у стены, широкая лавка, покрытая дерюжкой, фонарь «летучая мышь» с закопченным стеклом. Но самое главное удобство комнатушки — потайная дверь. Она небольшая, и заметить ее трудно. Открывалась она вместе со столом. За ней начинался подземный ход, который выводил в овраг, заросший кустарником. Овраг терялся в густом лесу.
Я редкий гость у Мартыныча, бываю тут лишь по крайней необходимости или по вызову самого Мартыныча. А он, сами понимаете, без дела не потревожит командира.
Гремя, спотыкаясь обо что-то и чертыхаясь, в закуток входит Мартын Иванович. Тяжело опускается на лавку, поправляет дерюжку, вздыхает:
— Ты, Александр, не позабыл свежих газеток принести? А то сидим тут словно сурки в темноте, голова раскалывается от разных слухов. Как-то там на фронтах? Люди, сам понимаешь, интересуются.
