— Is he your cousin?
— Yes, yes, my cousin, — ответила Павлина, довольная тем, что поняла вопрос. — Very good captain, yes?
— Yes, — ответила американка, снова посмотрев на Павлину, а потом переспросила: — Is he only your cousin?
Павлина не нашлась с ответом, и американка лукаво улыбнулась.
Подойдя к берегу, Арис причалил бортом к дамбе, как делал всегда при неспокойном море. Это облегчало отплытие, хотя и создавало риск поцарапать обшивку о причал. Действовать надо было быстро: Павлина вытягивала на себя швартовы по правому борту, капитан помогал туристам сойти на берег. Когда дошла очередь до американки, она, перед тем как спрыгнуть на землю, закинула руки Арису за шею, громко чмокнула прямо в губы и воскликнула:
— Thank you, captain!
Арис, очень смущенный, спрятал глаза и принялся помогать следующему пассажиру. А наблюдавшая за происходящим Павлина от всей души возмутилась поведением американки, которая в одну секунду получила то, о чем Павлина мечтала так давно… И зачем она только ей помогала?
Уже вечером, пришвартовав «Двух братьев» на ночь, Павлина сказала Арису:
— Пойдем к Дому швейцарцев, поболтаем.
— Ну пойдем, если хочешь, — ответил Арис недовольным тоном.
Поскольку мостки оказались мокрыми, они устроились на скале в нескольких метрах от берега.
— Скажи мне, что ты думаешь по поводу последней поездки? — спросила Павлина. — Давай скажи мне!
Арис молчал. Она настаивала:
— Ты, по крайней мере, был вознагражден!
— Чем вознагражден? О чем это ты?
— Ну, об американке, конечно! Великолепный поцелуй прямо в губы! Я видела, как она тебя целовала…
— Отстань от меня с этой американкой, — ответил Арис раздраженно, потом спохватился и почти скороговоркой добавил: — Извини, я просто псих.
Но и эти слова он произнес с вызовом и внутренним беспокойством.
— Ты разговариваешь со мной как с маленькой девочкой, — заметила с обидой Павлина.
— Неправда.
— Конечно, правда. Ну и общайся с другими, если тебе так нравится!
Едва бросив вызов, Павлина сразу пожалела об этом. Арис запросто мог встать и уйти. Надо с ним быть поаккуратнее. Некоторое время они молчали, потом Арис вдруг заговорил с ней нежным голосом, в котором Павлина расслышала знакомые с детства интонации:
— Нет никаких других, Павлина. Только есть вещи, о которых я ни с кем не могу поговорить.
— Даже со мной? Какие вещи, Арис? Что за вещи?
— Сложные вещи. О которых я даже тебе не могу сказать. Они огорчат тебя. И потом…
— И потом?
— Ты их не поймешь.
