Раздались вопли. Раздалось улюлюканье. Все сгрудились вокруг.
Нил стал читать дальше:
— «Я сотворила снег я сотворила его у себя в комнате я сотворила его из ваты и сахара…»
Раздались взвизги.
— «Бог показал мне как его создать».
Раздались завывания.
— «Это было зна… знам… знаме… зна… — у меня нет другого об… объя… объяс… — Нил прочистил горло. — Другого объясн… объясне… — Нил нахмурился. — По мере при… прибли… пре… пред… предна… мы узри… узрим… небы… небывалый рост потусто… явл… явле…»
Все таращились на него. Нил сказал:
— Что за хрень?
И бросил тетрадку мне на грудь.
— Спасибо! — сказала я, будто все это было шуткой, но руки тряслись так, что я не смогла открыть ящик.
Лицо Нила потемнело. Он нагнулся прямо ко мне, и я снова увидела, какие у него голубые глаза. Он сказал тихо:
— Значит, ты — волшебница? Из-за тебя пошел снег?
Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла шаткая.
Он нагнулся еще ниже. Голос зазвучал громче:
— А на самом деле ты боишься, да? И сейчас боишься. Того и гляди описаешься от страха. — Он выпятил губу. — Конец света. Надо же! Ой, как страшно.
Раздались смех, крики. Нил распрямился, осклабился. Поскакал прочь. И тут внутри у меня что-то поднялось. Поползло по рукам в кончики пальцев, прокралось по шее к волосам. Я услышала, как голос произнес:
— Еще будет.
Кажется, это был мой голос.
Нил сказал:
— Что?
Кто-то еще сказал:
— Мамочки!
Я сказала:
— Еще будет страшно.
На сей раз это точно была я.
Лицо Нила вспухло, будто он унюхал какую-то гадость, как, например, когда Гарет пукал. Он придвинулся ближе и тихо сказал:
— Ты такое полное чмо.
И слова были очень тяжелыми и медленными, будто такими огромными, что и не произнести.
А в моей голове было так жарко, что мыслей не осталось. И зрения не осталось. Я сказала:
— Я хотя бы читать умею.
На секунду настало полное молчание. Потом кто-то засмеялся. Звук заскакал вокруг, будто отпустили пружинку. Запузырился где-то под лампами дневного света, а потом его нагнало и задушило молчание.
Лицо у Нила было странным. Оно изменилось, потом, пока я смотрела, изменилось еще раз, будто по нему проходили какие-то тени. Он сказал:
— Ты просто вонючая падла.
Я встала, раздался какой-то рев, тело мое наполнилось сотрясающейся кровью. Я сказала:
— Ты сам падла. Самая поганая падла на свете. Не лезь ко мне, Нил Льюис, а то пожалеешь.
— А что ты с ним сделаешь? — проорал кто-то. — Превратишь его в лягушку?
— Может, и в лягушку, — сказала я. — Уж как захочу. — Я посмотрела на Нила и тихо сказала: — Я все могу.
