Автор, не удовлетворенный общим очерком истории Руси ХШ — XIV вв., принадлежащим перу Г. В. Вернадского (1953) [32], ставит своей целью детально изложить политическую историю на основании первоисточников — русских летописей и княжеских духовных и договорных грамот. Ограничение сферы исследования политическими событиями как будто оправдано тем, что все другие стороны средневековой русской истории недостаточно документированы. Феннел ссылается на мнение Г. Е. Кочина о «катастрофическом» состоянии источников по истории сельского хозяйства XIII — начала XVв[33]. Однако при том же «катастрофическом» состоянии были написаны и книги М. Н. Тихомирова, Л. В. Черепнина, а через год после «Возвышения Москвы» вышли в свет «Очерки русской культуры XIV–XV веков», содержащие всестороннюю характеристику различных областей жизни средневекового общества, в том числе и сельского хозяйства [34].
Отказ Дж. Феннела от использования актовых (в том числе и берестяных) и археологических материалов резко сужает его источниковую базу, а соответственно и возможности исследования. Ограничение сферы исследования по преимуществу летописными данными обрекает автора на беспомощность в той ситуации, где основной источник (летопись) прибегает к формуле умолчания или по иной причине опускает известие. Восполнить лакуну можно лишь при помощи реконструкции, т. е. процедуры, требующей знания законов построения средневекового текста и частично опирающейся на внеисточниковое знание. Феннел, ограничивая свои возможности критическим пересказом летописи, вынужден ставить на место умалчиваемого факта любое известие, пусть даже менее достоверное или вовсе сомнительное, лишь бы не оказаться перед зияющей пустотой незнания (так, в книге 1983 г. он прибегает к неясным по происхождению восполняющим свидетельствам В. Н. Татищева).
Анализ политической ситуации требует от Феннела учета множества факторов, обусловивших возвышение Москвы. Классификацию этих факторов автор пытается построить иерархически, ссылаясь на Э. Карра[35], писавшего об «иерархии причин» при объяснении истории. Однако в феннеловской иерархии явное предпочтение отдается фактам политической борьбы. Возрождая тезис Н. М. Карамзина («Москва обязана своим величием ханам»), в советской историографии частично разделявшийся В. Т. Пашуто[36], Феннел полагает, что система «контроля» со стороны татар определяла позиции и авторитет русских князей Вторым решающим фактором, по мысли Феннела (и в данном случае неоригинальной), была церковь, выступающая на стороне великих князей владимирских и пользовавшаяся льготами ханов. Ордынскую политику, как считает Дж. Феннел, направляло враждотворное желание поддержать слабого князя против сильного, в том числе и московских князей против Литвы. Автор, вслед за «евразийцами», явно преувеличивает влияние политики Литовского княжества на позицию ордынских ханов по отношению к таким крупным государственным образованиям, как Московское и Тверское княжества. Тверь в XIV в. ориентировалась исключительно на Литву, а уже это обстоятельство действительно оказало воздействие на политику ханов. Вообще идея о ведущей роли русско-литовских отношений для складывания политической ситуации на Востоке Европы, правильная для второй половины XV в., представляется некоторым преувеличением для первой половины XIV в.
