.
У ворот дворца ждали две роскошные коляски и два десятка лошадей, хотя до пагоды было сотни три-четыре шагов. Князь спросил, хотел бы я сесть в коляску княгини или сесть на коней вместе с ним. Я ответил, что честь остаться с княгиней настолько велика для меня, что отказаться от нее не могу, каким бы ни было удовольствие галопировать с ним рядом. Княгиня пригласила одну из дам сесть около нее, а г-на Струве и меня — занять места в передней части коляски и поручила сестре оказать почести во втором экипаже двум дамам и Муане. Стражи из корпуса князя, Калино и Курнан сели в седла. Оставались 12 фрейлин, одеревенелых, как куклы на полке. Но одно слово княгини, которая, возможно, разрешила им передышку от чопорности, и они ликующе вскрикнули, подхватили парчовые платья между ног, схватили — каждая — повод лошади, вскочили на коней, как франконские наездницы и, не беспокоясь, показывают ли икры и подвязки своих чулок, пустились тройным галопом с дикими воплями, воспринятыми нами как высшее выражение их радости. Калино и Курнан, увлекаемые конями, которые не хотели отставать от коней фрейлин, один в 30, другой в 50 шагах от замка воткнулись в землю, как вехи, предназначенные обозначать проезжую дорогу. Я был изумлен в высшей степени: ну, наконец, встретились с неожиданным!
Двери пагоды широко распахнуты. Когда князь, спешившись, и княгиня, сошедшая с экипажа, ступили на порог храма, грянула небывалая какофония. Этот шум из оперы «Роберт Дьявол» производили примерно 20 музыкантов, размещенных лицом друг к другу вдоль главного прохода пагоды, ведущего к алтарю. Каждый исполнитель дул в полные легкие или ударял со всего размаха. Кто дул, дул в трубы, в морские двустворчатые раковины непомерной величины или в гигантские трубы длиной пять-шесть футов; кто ударял, бил в тамтамы, барабаны или цимбалы. Стоял кошачий концерт, сводящий с ума
(Буддийская храмовая служба построена на принципиально иной звуковой шкале, иных представлениях о звучании, чем европейская, и часто нетренированное ухо воспринимает ее как бессмысленный набор звуков. Не избежал такого впечатления и А. Дюма. — Прим. научного ред.)
.
Относительно этих странных виртуозов статистика показывает следующие результаты: дующие в простые трубы в среднем выдерживают пять-шесть лет, дующие в морские раковины — от силы четыре года, дующие в большие трубы никогда не переходят границу двух лет. В конце каждого из этих периодов духовые музыканты харкают кровью; им устанавливают пенсию и переводят их на кобылье молоко; некоторые возвращаются в оркестр, но это случается редко.
