— Салам алейкум.
— Ваалейкум салам...
Ни о дедушке, ни о прадедушке никто, конечно, ничего не помнил, но все вдруг очень оживились, вдруг стали смотреть на меня и пришептывать: «Ах-вах-вах».
Мое московское невежество! Какой позор, разве так — с налету — разговаривают с аксакалами да еще на столь деликатную тему...
Дорогие аксайцы, по-настоящему воспитанные люди, долго не раздумывая, повели меня в фотоателье, оно рядом, в сарайчике, сфотографировали, а потом показали старинное кумыкское кладбище, которое подходило к самой реке и было очень запущено — осталось всего два-три памятника на заросшей бурьяном земле. В бурьяне возились овцы и куры.
На одном из памятников по истертым русским буквам узнал, что здесь покоится тело князя Мирзы, убитого в 18... Рядом стоял женский памятник, но стоял безмолвным — все буквы стерлись.
У кумыков на кладбищах издалека видно, где похоронен мужчина, а где женщина — по форме памятника. На мужских — обычно вырезают шар. Если же умирает очень знатный человек, над его могилой укрепляют флажок или устанавливают мавзолей.
В конце кладбища, за кустами, в сокрытии от глаз мирских,— зиярат, значит, святое место. Войти туда разрешено не всякому, Аллах покарает неверного, если он только подумает приблизиться.
Откинув калитку на пыльный плетень, мы, как положено, прочитали молитву и лишь тогда тихо вошли. Разговаривать нельзя.
Зелень. Два мавзолея. Несколько могил. Здесь вечный покой самых из самых почетных аксайцев. Один из них был помощником Шамиля, его правой рукой. Перед каждой могилой мы читали молитву... И я удивился, как же много здесь Аджиевых — за всю жизнь не встречал столь часто свою фамилию.
Но ни могилы дедушки, ни могилы прадедушки здесь не было. Их покой, не в Аксае...
Абдусалам умер в 1929 году, многое перевидев за свои долгие 96 лет. Умер в Темир-Хан-Шуре, ставшей уже Буйнакском. Тихо схоронили его, потому что и жил он тихо в скромном доме по улице Дахадаева. Я видел этот дом, потом его занял муфтий.
Как мне говорили, в последние свои годы прадедушка целыми дня-: ми читал. Он разговаривал с книгами, словно с живым душами из другого мира, — ведь гости теперь заглядывали в дом крайне редко.
Главным собеседником был, конечно, Коран. А еще, среди других, — журнал «Вокруг света», его выписывали и хранили с сытинских времен.
Утомившись от чтения, прадедушка каждый день выходил на прогулки: одну продолжительную и две короткие. В черной черкеске, в папахе, верх которой отделан красным, в мягких сапогах и обязательно с тросточкой, он всегда, неизменно, в любую погоду совершал свой моцион. Его высокая, по-офицерски стройная фигура появлялась на бульваре в одни и те же часы, по нему сверяли время.
