Нет, Кавказ никогда не был диким, отсталым краем, там жила своя, очень высокая культура, которой подчинялись все люди, будь то князь или простой чабан. Строгое понятие чести, святые чувства к традициям, к предкам позволяли называть всех кавказцев настоящими кавказцами, к какому бы народу они ни относились.
...После убийства царя в 1881 году конвой распался.
Прадедушку из Санкт-Петербурга отправили начальником далекой крепости Назрани, которая находилась в Чечне, вблизи родного Аксая. Следом полетело письмо о тайном надзоре. Хотя надзирать и не требовалось — Абдусалама все знали как абсолютно честного человека. Поднадзорную должность полковник Аджиев быстро оставил и, благо было высшее мусульманское образование, занял место наиба в большом кумыкском селении Чирюрт. Почему он не захотел жить в Аксае? Догадываюсь, были на то причины.
Видимо, раздражали местные нравы. Он до боли стискивал зубы, когда узнавал, что родственники заставляли его молодую жену доить корову или печь хлеб. И она доила, пекла, как того требовал обычай повиновения младших старшим. Доила, засучив кружевные манжеты, выписанные из Парижа. Пекла, сдабривая тесто слезами... Но не для того же Абдусалам украл свою Батий и приехал в Аксай.
Можно предположить и другое. Батий прекрасно владела французским, английским, русским, хуже кумыкским. Для чеченской девушки вполне неплохо! Она много читала. И любое замечание она, плохо знавшая кумыкский быт, воспринимала как оскорбление. «Представляешь, — наверняка возмущалась она, — он поправляет мое русское произношение, забывая, что я первая на Кавказе узнала, что такое «завалинка»...» Словом, Аксай хоть и назывался самым культурным кумыкским аулом, но не всем он казался таковым. Мой прадедушка, помнивший еще петербургские будни, так и не прижился там.
Какая-то неземная, нечеловеческая сила была в нем, о таких людях говорят, они помечены Аллахом. Когда он шел по улице, прохожие отворачивались или прятались. Рассказывают, однажды на него набросилась огромная кавказская овчарка, но он ни на шаг не отошел, а лишь посмотрел на нее своим тяжелым взглядом. Бедный пес припал к земле и, жалобно скуля, пополз прочь. А прадедушка спокойно пошел дальше.
Своим уверенным спокойствием и рассудительностью он подавлял окружающих, подчинял их себе, иных приводил в трепет. Его боялись. И тайно не любили, остерегаясь явно выразить свою неприязнь.
Абдусаламу вскоре показался тесным и Чирюрт. Он с семьей переехал в Ростов, потом вновь вернулся в Дагестан. После Петербурга жилось неуютно. Прадедушка ведь по-прежнему был абсолютно безразличен к славе, к деньгам, к богатству. У кумыков вплоть до XX века в почете был человек, точнее — его происхождение, а не тугой кошелек. Князь мог быть беднее чабана, и это никого не смущало. Он — князь. И этим сказано все. Больше всего кумыки боялись не бедности — позора.
